20. Третье поколение

Воспоминания схимонахини Игнатии (Пузик) - Летопись

Да, подлинно в том и был смысл батюшкиной жизни, чтоб не пребыть ей одной, чтоб его исповедание основ Православного христианства было распространено не только среди знавших его, но чтобы оно, пройдя одно поколение за другим, приобретало бы себе новые и новые души.

В круг близких уже вошли Валя и ее сестра Танюшка, которые хотя и не знали батюшку при жизни, были как бы пронизаны его духом, его взглядами и суждениями — так усвоили они все это, находясь постоянно среди старших сестер. А Валя, душа крепкая и восторженная, даже во сне видала батюшку Агафона и воспринимала его так, как будто знала его при жизни. Обе они с сестрой так тесно вошли в круг скита, что их точно уже и нельзя было отделить от тех младших, которые составляли второе поколение и при жизни общались с батюшкой и знали его лично.

Таково христианство! Оно может стереть даже все границы вещественного бытия, устрояя обоя — едино. Не знали батюшки, но прицепились к ветвям его и стали едино с батюшкой и духом его…

Находило себе место учение батюшки среди нежных по душе интеллигентных девушек, образуя новое, уже третье поколение его стада. Одна из них, художница Танечка, от многих скорбных страниц своей молодой жизни после смерти отца и тяжелого заболевания туберкулезом повлеклась к живительным струям Христовой Церкви и, узнав через мать Игнатию о бытии батюшки, всем сердцем полюбила его. Ее жизнью стало теперь питание церковными службами; она вдумывалась и — в своей тихой душе по-батюшкиному, по-родному воспринимала церковные напевы — усваивала смысл чудных славянских выражений; она полюбила духовную литературу, и среди нее — святых Отцов, откуда выписывала те слова, которые особо западали в душу. Ее утешал обычай следить за работой своего внутреннего человека, описывая это в виде каждодневных «помыслов». Постепенно жизнь Церкви становилась ее жизнью, воздыхания ее ее воздыханиями, ее радость и торжество ее — точно ей внутри присущей радостью.

И удивительно, с какой закономерностью повторялся путь восхождения души к Богу! Точно Танечка копировала то, что было в нас самих в наши лучшие годы под руководством батюшки. Она сама, даже с каким-то страстным желанием, отстранилась от светской литературы, от концертов и театров, она неудержимо стремилась исполнять учрежденные Церковью святые посты, она познала неземное утешение от причащения Святых Христовых Таин все так, точно она по букварю, слово в слово читала то, что исполняли мы в свое время под руководством нашего отца!

Только они, эти души из третьего поколения, лучше нас, так как, конечно, не видали того большого подкрепления, которое имели мы, а душой они горят не меньше, и даже больше нашего. Именно относительно них можно вспомнить слова древнего подвижника аввы Исхириона. Одно призывание имени Господня, одно исповедание Господа среди ужасного и тяжелого мира без всякого внешнего подкрепления явится для таких людей, по слову подвижника, равноценным спасению. «Люди века того ничего не сделают, по пророчеству аввы Исхириона, но к ним приидет искушение. И те, кои в то время окажутся добрыми, будут выше нас и отцев наших». О том же говорит и прозорливое слово преподобного Пахомия Великого.

Другая интеллигентная девушка, поначалу через батюшку же, особо прилепилась к творениям епископа Игнатия и в них нашла удовлетворение своему пытливому уму, все время вопрошавшему о смысле бытия. Батюшку она полюбила живою, целомудренной любовью, в которой даже не смела признаваться, о которой не распространялась. Всю силу жизни старалась она употребить теперь на то, чтоб хотя как-нибудь уподобиться тем великим примерам, о которых читала. Трогательно, почти по-детски подходила она к этому, причем постоянно себя укоряла и не вменяла ни во что.

Даже удивительно, как это Господь вдруг вкладывал в сердце тех, кто ничего не знал о духовном, такое правильное самоукорение — основу духовной жизни. Подлинно Сам Дух ходатайствует о них воздыханиями неизглаголанными (Рим 8:26).

До конца будучи верна батюшкиным заветам, эта душа, о которой идет речь, имела великую ревность о чтении службы, мечтой ее стало изучить круг богослужения, но, будучи очень занятой, она успевала вычитывать по будням только часы и за это очень держалась, этим только и дышала. Полюбила она и молитву ежедневную ко святым, поминаемым Церковью, и с особым вниманием при чтении часов следила за тем, чья в данный день память.

Были и другие молодые души, которые, сами того не сознавая, неотрывно влеклись к старшим сестрам — ученицам батюшки. Одни из них знакомились с его личностью по рассказам, по живым примерам, другие узнавали о его жизни из краткого составленного о нем жизнеописания, были и такие, наконец, которые даже ничего и не узнавали о том, что лежит в основе жизни этих учениц батюшки, — просто любили их живой любовью, называли себя их дочками, трогательно, по-детски выражали свою веру в Бога, так как только и знали, что их мама верит в Бога. Пришлет такая дочка своей маме красное яичко в день Святой Пасхи или нарисует крылатого ангела на день именин, а это уже почти равно тому, о чем сказано и будет всяк, иже призовет Имя Господне, спасется (Иоил 2:32; ср. Деян 2:21; Рим 10:13). Только призовет и спасется.

Батюшка бы улыбнулся светлой улыбкой, видя правильный путь восхождения к Богу одних, нежность и детскую доверчивость других, ведь это все были еще совсем молодые души, а батюшка так любил молодость, когда душа способна еще трудиться над собою.

«Духовная дочка» матери Алексии Зинуша, как ее называли, была хотя и из бедной крестьянской семьи, но стремилась к знанию, овладевала своей специальностью, а к духовной жизни возымела такую ревность, что никакими силами не отставала от матери Алексии. Вместе с нею выстаивала она длинные службы, читала духовные книги, с великою ревностью сама отказалась от всех светских развлечений.

Так действует в разных душах один и тот же Дух Святый. Он устроял жизнь Церкви по Вознесении Господнем, Он же и днесь созидает, уготовляет, избирает души на служение Христовой истине.

К числу этого поколения относились не только души, юные по телесному возрасту; в состав его входили и те души, которые сохранили внутреннюю юность до зрелых лет. Все они отзывались на зов к Живому Богу — каждый, как умел, один быстрее, другой медленнее. Но замечательно было то, что все, вступающие в знакомство с личностью батюшки, начинали свой путь духовный со смирения, со смиренного о себе мудрования, а это и было первой Евангельской заповедью, главнейшей добродетелью, подающей человеку силу не погибнуть ни при каких горестях и скорбях.

Мы уже говорили о старце Владимире Андреевиче, живой верой и юной душой прилепившемся к матери Евпраксии. Трогательна была его недолгая жизнь в монашестве — чистая, искренняя, любовная. Как ангелов, принимал он маленьких сестер, приносивших ему пищу, когда он уже очень ослабел телесно. К своей духовной матери — монахине Евпраксии он сохранял до конца дней крепкую и ясную веру.

Такими же детьми о Господе, наиболее приблизившимися к сестрам уже после смерти батюшки, были две рабы Божии — мать и дочь — интеллигентные, хорошо образованные, из белорусок. Дочь знала батюшку при жизни, но, попавши к нему уже в последние годы его старчествования, не могла, не успела стать его близкой. А была она душой, все оставившей ради духовной жизни. И вот, по смерти батюшки всеми силами не отрывалась она от сестер, бывала на приеме у отца Зосимы, а потом перешла к отцу Исидору. Батюшка Исидор несколько раз навещал Екатерину Н-ч у нее дома и принял в свое сердце как ее, так и старушку, ее мать. Сам он постриг их в рясофор осенью 1939 года, в пору обильной жатвы иноческих душ. Он нарек матери имя святой мученицы Софии, а дочери — святой мученицы Веры, чтоб объединить их знаком духовного родства. И вышло так, что ветхая старушка, не знавшая ни батюшки, ни сестер, стала по постригу старше своей дочери, лично знавшей и батюшку, и его духовных детей.

И другие души прилеплялись к духовному семейству, старшей в котором была мать Евпраксия. Сестра Екатерина Р., раньше отдаленная, имеющая своего духовного отца, никакими силами не уходила от сестер, хотя часто и подолгу на них роптала. Она трогательно, но сознательно покоряла свою волю и рассуждение сестрам, и в своей жизни, и в своей болезни не отступала от них.

И другая, совсем уже старенькая, но душой просто юная Анна Ц. с непоколебимым и твердым упованием на Бога как при жизни держалась за батюшку, так по кончине его не отступала от сестер. Из последних сил ходила на клирос к матери Евпраксии и там пела, как могла по старческим своим силам; твердо держалась сестер, во всем оказывая им любовь и трогательное послушание.

Это поразительно, как одни обретают в жизни живую веру, держатся ее, а через святую веру имеют и связь с Богом, другие же, казалось бы, тех же душевных качеств, усиленно отвращаются от света, ищут и признают его в другом, оставаясь навсегда иными гордыми, чуждыми озарения благодатью. Ведь в вере нашей чудно то, что не себя ищет человек, не себя проповедует, а, смиряясь перед Творцом, в Которого возымел веру, живет и дышит, и движется только ради Него.

И подобна жизнь верующего зажженной свече, которая, получивши свет, сама является источником света. И весь смысл свечи в ее горении, в том, что горением своим свеча выявляет свою сущность, рождает свет, который есть существо ее природы. Так, свечи не зажженные — как души, не озаренные благодатью, — они пребывают хладными, отделенными друг от друга, а горящие свечи все уже едины и потому, что зажжены от одной свечи, и потому, что сливаются в едином горении и свете.

Слава Богу, что до последних дней Господь являет эти души, которые от соприкосновения с Божественным исполняются света ведения и сами источают свет. Они могут быть разного возраста и разного положения в мире, но ищут они свет веры. Души их юны вечной юностью, и через них свет Христовой веры теплится, горит, пламенеет даже до дне сего.