18. Делание отца Исидора – также к о. Исидору

Воспоминания схимонахини Игнатии (Пузик) - Летопись

С чем сравнить человеческое сердце? Весь мир не равен одной душе человеческой. Сколько вмещает человек в своем существе в течение всей своей жизни? Мир видимый и невидимый, ближних и дальних своих, природу Божию с ее вечно обновляющейся красотой, глаголы Божии, являющиеся в жизни каждого, наконец, Самого Бога и вечную жизнь, начатки которой так иногда близки, так ощутимы.

Что переживали сестры, провожая в последний путь своего ревностного и нежного попечителя? Зосимушка, попаси, родной, — уже кончилось навсегда. И это было тогда, когда слезы еще совсем не осохли на глазах сестер после смерти их отчи. Но сердца их ради вечной жизни должны были все это вместить, должны были признать мудрым и обращение матери Евпраксии к отцу Исидору. Правда, не все сразу смогли с раскрытой душой отнестись к новому старцу; уж очень много пережили их души, чтоб сразу все забыть и вновь воскреснуть, но отец Исидор и вел себя так, что не требовал моментального переключения. Особенно страдала мать Николая, которая никак не могла забыть покойного отца Зосиму, так как она успела послужить ему в больнице и привыкла к нему.

Любовное и очень милостивое отношение отца Исидора к немощам и недостаткам вскоре расположило к нему сестер. Кроме того, ничего своего он не вводил, ни на чем не настаивал, во всем он признавал то, что положено было батюшкой и его собратьями. Но общество сестер еще не было оформлено. Смерть отца Зосимы помешала ему выполнить то, что он намеревался исполнить. Маленькие уже созрели для рясофора, о них прежде всего думала мать Евпраксия с другими близкими старшими сестрами, и это было предложено на усмотрение отца Исидора дяди, как его называли на разговорном языке.

Бог вкладывал тогда в сердце отца Исидора полное расположение к желанию матери Евпраксии и старших сестер — и здесь началось славное и продолжительное делание его, которое по смотрению Божию в основном закончило то, что было начато, основано, намечено родным нашим отчей, но чего судьбами Божиими не привелось ему исполнить до конца. По-видимому, была несомненная воля Божия о том, чтобы в делание, начатое отчей и продолжаемое отцами Никитой и Зосимой, включился и четвертый зосимовский инок и постриженик старый и опытный архимандрит Исидор.

Руководство отца Исидора больше походило на руководство отца Никиты по общей своей мягкости; многое отец Исидор оставлял на решение самих своих духовных детей, полагаясь на их совесть, в детали входить не любил, а в целом и главном всегда все серьезно и строго взвешивал и выносил свое общее мнение и решение.

Постриги в рясофор начались праздником Преображения 1939 года. Батюшка Исидор мог тогда в большие праздники бывать у сестер и совершать то, что назрело. Трое принесли в праздник Преображения Господня жизнь свою в дар Господу преобразившемуся — точно в память тех трех избранных учеников, что взяты были на гору Фаворскую. Отец Исидор истово совершал обряд пострижения, кратким словом, простым и вразумительным, наставлял новопостриженых. Мать Фомаида, Дорофея и Александра пережили в тот день незабываемые высокие минуты. На другой день, 7 августа, батюшка Исидор уже совершал постриг в мантию матери Агафоны, первой из старших сестер, запоздавших по случаю отсутствия принять этот постриг от руки отца Зосимы.

Мудро называл отец Исидор новые имена сестрам. В этом вопросе он был тверд. Если с желаниями сестер о постригах он соглашался, то имена давал совершенно самостоятельно, очевидно, усердно помолившись о том Богу, потому что сестры только изумляться могли, до чего же дядя хорошо называл, угадывал новым именем самую суть человека. Матери Агафоне, правда, ради ее усердных молений он сохранил имя батюшки.

14 августа в предпразднество Успения Божией Матери, отец Исидор постриг мать Сергию, дав ей по завету покойного отца Зосимы его имя. В прошлом мать Сергия была ревностной помощницей отца Зосимы по ризнице, потом некоторое время жила в Волоколамске под непосредственным его руководством, это-то и заставило покойного отца Зосиму завещать свое имя горячей по Богу, молитвенной матери Сергии. А в самое Успение совершился постриг в мантию матери Афанасии — уже не в скиту, как первых пяти, а у матери Игнатии. Мать Афанасия получила в покровители великого старца древности авву Варсонофия, и дивно сливался образ великого старца с образом строгой подвижницы, получившей его имя.

Затем шли памятные батюшкины дни: годовщина его кончины и на другой день — день его Ангела, святого благоверного князя Александра. Эти дни Господь благословил почтить не только молитвенным поминовением батюшки, но и обильным жертвоприношением живых душ на служение Богу. В мантию пострижены были 29 августа мать Мария и мать Досифея. Первая — с именем святого архангела Рафаила, вторая — с именем самого великого Предтечи, Усекновение главы которого в тот день воспоминала Святая Церковь. Первая из них действительно имела по работе своим покровителем архангела Рафаила, а вторая и крест на постриге имела подобный тому, который изображается у Иоанна Предтечи.

Богу угодно было, чтоб под милостивым руководством отца Исидора приблизились к скиту и вошли в его состав не только те, кто был близким из числа первого или второго поколения; вошли сюда и те из дальних, кто оказался в это время так или иначе связанным с сестрами. Так, через мать Макарию батюшка покрыл рясофором тихую сельскую жительницу Дуню, которая берегла книги батюшки и некоторые особо ценные его святыни. Совершилось это скромно, во вторую половину дня того же 29 августа; отец Исидор доверчиво принял Дуню в число близких сестер. А новая мать Мария только и могла, что немотствовать от всех своих внутренних переживаний.

В радостный день святого благоверного князя Александра Невского новые четыре души засвидетельствовали свою верность Христу. Это все были из числа второго поколения, маленьких. Свято принимали они постриг в рясофор, хотя некоторые и не без труда и слез. Но мать Евпраксия настаивала, говорила о том, что это воля Божия и воля батюшки, его день; он призывает в общение с собою. Матери Варфоломея, Варвара, Пантелеймона и Сергия родились в этот день для новой жизни во Христе.

А 16 сентября отец Исидор готовил к постригу матерей Николаю и Серафиму. Чувствуя его настоятельное желание и сами желая горячо обетов мантии, обе сестры не оттягивали с постригом, хотя и с благоговением принимали его. Батюшка Исидор нарек их именами архангелов Михаила и Гавриила. И обе они такие разные, были объединены общим чтением обетов, общим одеянием, общим днем Ангела.

16 декабря была пострижена мать Анна Дубровская с именем преподобного Иоанна Многострадального, а 20-го, в день Ангела батюшки и матери Игнатии, отец Исидор постриг в мантию ее мать с именем Авраамии в память преподобного Авраамия Галичского, Чухломского чудотворца и ради воспоминания престарелой монахини Авраамии, матушки нашего отчи, носившей это имя.

Наконец 17 января 1940 года, в день памяти пострига батюшки в схиму приняла рясофор Ариаднина Анна, болезненная худощавая девушка, все время державшаяся поблизости от скитских сестер. Батюшка нарек ей свое имя в честь преподобного Исидора Пелусиота и на этом закончил временно свое большое и серьезное делание.

Когда оглядываешься назад, чтоб оценить, что же случилось за это краткое время с августа по январь, то остается только удивляться путям Божиим. Все делание, которое было начато батюшкой, было теперь в основном закончено, совершился основной круг сестер, как старших, связанных преемством, так и младших.

Это Господь сторицею воздал батюшке за его мученическую кончину, увеселив его сердце сбывшейся надеждой, которую он лелеял все годы своего тяжелого заключения. Не погибли ни одна его слеза, ни один вздох, ни малейшая его туга и страдание. Все окупилось тем, что много душ, больших и маленьких, дальних и даже совсем стареньких вошли сейчас в духовное семейство батюшки и продолжали с ним ближайшую духовную связь.

Кто разуме ум Господень, и кто советник Ему бысть? (Ис 40:13) — подлинно, от этого превеликого духовного утешения, от сознания, что небо может начинаться на земле, стали постепенно осушаться слезы скорби о батюшке, зрение чад его расширялось: они созерцали великие законы, им было наглядно показано, что смерть — не конец, не предел; напротив, кончина батюшки принесла многую и обильную жатву.

Воистину аще зерно пшенично пад на земли не умрет, то едино пребывает, аще же умрет — мног плод сотворит (Ин 12:24). Зрением этого чуда теперь полны были души сестер. И не случайно, что именно отцу Исидору, старцу зосимовскому, монастырскому другу батюшки, даже старшему его по постригу, дал Господь этот славный жребий: все совершить и докончить.

Благословен Бог наш, давший все сие вместить в грешное и слабое наше сердце — почти настолько, что смерть уже не обладает радостью нашей, не прекращает, не останавливает ее!