12. Второе поколение

Воспоминания схимонахини Игнатии (Пузик) - Летопись

Восемь лет уже продолжались старческие труды батюшки в столице. За эти годы многое успело совершиться. Сам Петровский за это время был уже в третьем по счету храме; приток богомольцев установился и стал постоянным, но вместе с тем новые души притекали и притекали.

Ближайшие сестры батюшки, пережив свою первую юность под его руководством, вступали уже в свои более зрелые годы: большинству из них должно было исполниться или уже исполнилось по 30 лет. Почти все были пострижены в рясофор, две из них имели мантию.

Но вот опять к батюшке нахлынули юные души, и опять как-то сразу их стало много, и были они горячими и приверженными к батюшкиному стаду, а так как все они были младше основных сестер, их и называли маленькими.

Первой маленькой была Даша, молоденькая румяная девушка, приехавшая из деревни и работавшая на заводе. Она была младшей сестрой Елены, горячо любившей батюшку. Но когда Даша была приведена Еленой к батюшке и начала ходить к нему на откровение, она сразу же перешагнула успехи своей старшей сестры. Та хоть и доверяла отцу, но много страдала и не могла во всем и до конца исполнить его волю, а Даша сразу с доверием и преданностью беспрекословно стала оказывать послушание.

Была она хотя и малограмотна и мало сообразительна, но имела тонкое строение души и могла поразить иногда чуткостью своих понятий в самом высоком и духовном. По заботам и воле отца она переменила работу, так как ей по ее хорошенькому личику очень опасен был завод с его грубой обстановкой. Стала она и на клиросе петь, так как у нее оказался голос, и в скит ходить, делать там различную подсобную работу, — и вошла Даша в круг, близкий к батюшке.

Другой маленькой и совсем уже юной оказалась Маша, дочь интеллигентных родителей. Пришла она к батюшке после того, как потеряла своего духовного руководителя, и Господь привел ее в Петровский длинными и сложными путями. Энергичная, предприимчивая, она изо всех сил старалась попадать к батюшке, хотя попадать становилось уже очень трудно. Батюшка сразу отметил ее душу и, несмотря на множество людей, осаждавших Владимирский придел, уже давнишних и часто немолодых, заставит их ожидать очереди, а маленькую Машу вызовет и займется с ней. Батюшка также озаботился судьбой ее и уже только тогда, когда пристроил ее в надежное место, успокоился душой. Часто в горячем порыве приводила Маша к батюшке своего горячо любимого ею отца — и всех упросит, умолит, к батюшке пройдет, чтоб тот принял его без задержки.

Стала постепенно появляться, вначале как-то незаметно, и еще одна молоденькая душа, ставшая со временем тоже присной маленькой — Зина. Брат ее был близок Владыке, она же пришла к батюшке искать решения, как устроить свою жизнь. Зина вначале появлялась редко и, не обладая решительным характером, не всегда легко попадала к батюшке, но скоро стала помногу писать, научилась очень тонко открываться, и батюшка очень ценил ее душу.

Через Владыку же к батюшке пришла и еще одна замечательная девушка, уже не такая юная, как перечисленные выше маленькие, и не место маленьких она заняла, а скорей как бы восполнила число старших сестер, где теперь не хватало Олимпиады. Она стала сразу очень ценной певчей, так как обладала прекрасным слухом и голосом, и даже сама регентша очень считалась с ней. Лицом она иногда очень напоминала покойную Олимпиаду, и звали ее так же, как ту, Марией. Приехала она из большого села Рязанской области, так и стали ее звать Марией Рязанской. В духовной жизни была она уже не новичок, имела на родине духовного отца, который горячо ее любил, но, простираясь вперед и желая отдать свою душу Христу, Мария нашла единственный выход по сложившимся обстоятельствам ее жизни в отъезде в столицу. С маленьким узелочком она и пришла на прием к батюшке, а батюшка уже знал о ней из письма, которое она писала Владыке.

Вслед за Марией довольно скоро появилась и ее младшая сестра Надя, судьбой которой батюшка горячо занялся и очень обласкал пугливого рязанского «ребенка». У Нади оказался хороший голос, и постепенно она начала так же, как и ее старшая сестра, ходить на левый клирос. Если Мария восполнила число старших, то Надя была подлинной маленькой по терминологии сестер. Всем маленьким можно было давать разные послушания, были они как бы подмогой несколько подросшим и повзрослевшим старшим сестрам.

Итак, большинство маленьких были младшими сестрами тех, кто уже нашел приют своим душам в руководстве петровских старцев. Такой же маленькой, но имевшей несколько своеобразный путь духовной жизни была еще одна младшая сестра — Дуся, самая маленькая в большой семье, из которой происходили мать Афанасия и Ольга. Дуся пришла к батюшке не сразу, после многих душевных бурь, хотя и была еще совсем молода, пришла очень нарядной, хорошо одетой, оставив перед тем своего духовника, тоже зосимовского старца отца Никиту. Как горячо приняла Дуся батюшку в свое сердце! Как сразу резко изменила свой облик, какой смиренный скромный наряд одела, как трудилась во Владимирском приделе над его убранством, как вся сияла душой под взором батюшки, когда тот был доволен ее работой! Батюшка очень любил ее, чуть ли не больше обеих ее старших сестер; часто сравнивал ее почерк (в «помыслах») с почерком митрополита Филарета, которого глубоко чтил. И Дусина жизнь была особой, краткой. Ярко и неровно горела она и окончилась рано, трагически оборвавшись. Но, кажется, не будь Дуси не было бы совершено согласие стада батюшки.

Мир тебе и вечная память, горячая, хорошая душа!

На клиросе кроме Даши и Нади одновременно появилась и Феня, из белорусок, тоже имевшая в прошлом духовного отца. О ней стали хлопотать уже клиросные, и батюшка просил мать Варсонофию пристроить Феню на место: «Там от нее на клиросе все в восторге, надо ее на работу определить». Своеобразная, имеющая о всем духовном особые, самобытные понятия Феня тем не менее покорилась батюшке всецело и всецело доверилась ему; с таким же доверием приняла она и предложенную ей работу; со временем получила и отдельную комнатку.

Во Владимирский же придел буквально за руку привел Владыка Веру Д., скромную робеющую брюнетку, бывшую в то время педагогом. Всем запомнился ее пышный серый воротник на темном зимнем пальто, когда она вслед за Владыкой прошла в двери Владимирского. Вера очень быстро стала неизменной посетительницей «прохода», училась писать «помыслы»; как вкопанная стояла длинные службы. Со временем переменила специальность и трогательно доверчиво несла свой служебный и квартирный крест.

Было еще две души, которые хотя и не полностью относились к категории маленьких, но своей преданностью, скромностью, участием в общих нуждах тоже стали вторым поколением близких сестер. Одна из них, тихая, молчаливая Анна с круглым кротким лицом и большими глазами, кротко стояла в очереди к батюшке и не так часто к нему попадала, но терпела и ждала своей доли. Анна-Луна ее прозвали за овал ее лица. Она была из одного места с Марией Рязанской, но держалась отдельно, ни с кем не вступая в тесное знакомство.

Была и другая Анна, худенькая, нервная, с беспокойными быстрыми движениями. Она была подругой Ариадны, бывшей дочери батюшки, ушедшей от него. Анна «пережила» свою подругу и, хотя пришла позже ее, укрепилась у батюшки, сильно любила его и доверяла ему, и батюшка имел к ней внимание и доверие, позднее даже и на дачу брал к себе. Она так и звалась среди сестер — Анна Ариаднина, — оставила по себе память Ариадна, приведя к батюшке свою подругу.

Так совершалось домостроительство Божие. Наряду с числом старших сестер подрастали и укреплялись маленькие, являющиеся вторым поколением духовного семейства батюшки, его иноческой группы. Кто не жалел отдавать свою плоть и кровь, кто оставлял позади себя самость, тот неизбежно становился в центре жизни, вращающейся вокруг батюшки, становился иноком если не по имени и одежде, то по призванию и пути. И многие из маленьких собственноручно получили от батюшки четки, большие и «кругленькие» — как благословение, напутствие на иную дорогу.

Была глубокая мудрость и милость Божия в том, что образовалось это поколение молодых душ, также и потому, что не одиноки оказывались старшие сестры в их труде на ниве Господней. Они могли в нужде опереться на этих более молодых годами и более здоровых сестер, а маленькие, которые уже не могли так помногу и надолго попадать к батюшке, как в свое время старшие сестры, вырастали на примере старших. Со временем батюшка благословил некоторым маленьким обращаться к той или другой старшей сестре за советом, помощью, поддержкой. Много делал в этом отношении скит, где была общая работа, где старшие сестры помогали матери Евпраксии и труд каждой маленькой был ценен и имел духовную сторону, духовный смысл; труд этот вменялся им как святое послушание.

Таким образом, семья батюшки подлинно имела в себе все степени родства: там был дорогой любимый отец, были и дети, которые опирались на опыт старших сестер. Иноческое семейство батюшки жило полной сложносочетанной жизнью. Число этих искренних маленьких душ не было еще закончено; со временем ему надлежало быть пополненным и тогда-то во всем объеме встало значение старших сестер.

Ах! наши дорогие маленькие! Зрейте, зрейте до времени, пока колос вашей жизни нальется темным червонным золотом и вы готовы будете в житницу Отца Небесного. А пока ваши души, как золотые колосья, еще стоят на ниве, еще отливают атласом длинные ости ваших зерен. Сурова, но и обширна нива ваших душ. Вам не пришлось увидеть столько радости, сколько знали старшие сестры, но все вы были самовидцами дорогого нашего отчщ и семя его учения в вас окрепло. Вы зрели в трудную пору, мало радости видали ваши души, сколько скорбей вместе с нами изведали вы! Но сейчас горячее золотое солнце заливает вашу червонную ниву, искрится и переливается дорогое золото в ваших душах. Зрейте, зрейте, милые! Вас озаряет любовь батюшки, вы моложе, крепче, лучше нас. Золотое сияние колосков ваших да будет сиянием Божиим, нетленным, потребным для славной и страшной вечности.