О: 8 ноября, на Дмитрия Солунского.
В: 8 ноября 40-го года.
О: Да. Дело в том, что я ведь писала и у меня все эти написанные есть. Ведь я писала владыке Арсению, постольку он редактор.
В: Московского журнала.
О: Да. Я говорила: так и так, и так. А себе я конечно сначала не оставляла эти записи, но они существуют. Это вот было 8 ноября. Я пришла на вокзал, ничего не подозревая. Очереди стояли вот так вот на площади. Состав подавали по 20 минут. Надо было бежать с площади и найти место, чтобы сесть. Я так пошла по очереди и ахнула. Стоит Ольга, сестра отца Федора, Лиза Грошева, еще какая-то особа. Я знаю, что …(1.29), говорю:» Вы что тут делаете?». -:» А мы вот любОчку провожаем.». Я как только глянула на эту Любочку, вот для меня ну все было ясно, что это за ужас. Вот глаза, их никуда не денешь, это страшное что-то. И я так как-то посмотрела и думаю:» Не, не». И я ушла, ушла в свою очередь. И когда я туда летела, я уже бежала в вагон, в вагоне уже все лавочки, ну так 3 места, 3, 3 места- 3 и на 3 место на проходе я села. Поезд пошел. Поезд уходил …(2.25) и приходил он туда пол первого ночи в Чисмено. Он жил уже в Чисмене, он уже не служил, потому что, тогда облагали таким налогом, что просто священники не имели возможность платить. Но, тогда отец Федор еще служил. Уже не в Ивановской, а здесь. И потом отец Арсений в 39-м году умер, а он в Язвище служил. В Язвище сейчас храм открыли. В нем это место связано с Иосифом Волоколамским. И я в Чисме, а я еду и так, знаете, все стараются заснуть, потому что, ночь будет бессонная. И вдруг я чувствую взгляд на себе. Я подымаю глаза и вот так вот далеко она сидит лицом ко мне и она так меня изучает. Значит человек как-то все таки умудрился и меня изучает. Когда мы доехали до Иерусалима, там стоял минут 10 поезд, то я перешла в другой вагон и пошла в конец. Самое главное, из последнего вагона выскакиваешь, ближе уже идти к дороге. Я выскакиваю и отец Федор. Я говорю:» Почему вы меня встречаете?». Хотя это страшно бывает, потому что, идти лесом и довольно порядочно, но все таки я ходила одна. -:» Знаешь, тут еще один человек.». Я говорю:» Что, Любочка!». -:» Да. А что?». Я говорю:» Что, а что вы делаете! «. -:» Как что». Я говорю:» Что вы делаете. Вы что! Вы понимаете что вы делаете?». -:» Ты что, с ума сошла?». Я говорю:» Я не знаю кто сошел с ума.». Меня вот так, меня вот так трясет и я понимаю, что она агент и мне все ясно. Что это в общем самое страшное, он же ведет в дом, в котором он живет, у этой Кати. Это же ужас. -:» Ты что?». -:» Я не знаю что, но что вы то делаете, как вы можете!». «Я пошел.»,- и он пошел ее встречать. Я встаю, идем по дороге. Я что-то такое заговорила, он говорит:» Тише, тише.». Пришли мы в дом. Отец Федор в таком состоянии, потому что, мое, он не в каких-то, в каком-то отношении он знал, что если я уж в таком состоянии, то прислушаться можно. Он берет у меня молитвослов. А у меня какой-то особенный молитвослов. И начинает читать, он говорит:» Откуда ты такой молитвослов взяла? Нигде такого нету.». Канон совершенно, на 4 канона, а не на 3. Обычно канон к причастию на 3, а там на 4. -:» Где ты такой взяла канон!». -:» У владыки». …(6.21). Потом он говорит:» Любовь, останься. Ольга, иди.». Я пошла. Значит, там была большая горница холодная и тут была завешана занавеской кровать отца Федора. А так, значит с кухни нам на полу уже стелили. Она исповедоваться собралась. Что там было, я не знаю. Она Выходит, я захожу. Отец Федор говорит:» Бедная Ольга, бедная Ольга!». «Вы знаете»,- говорю: « Батюшка, что это за комедия.». Она кланялась, вы знаете, это как балерина, чуть не головой об пол сразу так. И все это такое, понимаете, так вот …(7.23). Я этого органически не переваривая, я же вижу, что все это искусственное. Ладно, я исповедовалась. Он говорит:» Утром я пойду вперед. Иди спокойно. После службы я домой не приду. Я пойду там по требам и так далее.». Ладно. А у нее очень сильный голос и поэтому я и запомнила, потому что, служба была и как тропарь:» Велико обретение помощника вселенная». Она так это все пела, так это все. Оказывается, потом мне Кира и объяснила, что в общем благодаря своему голосу она обратила внимание и в общем ….(8.36). Она ведь после Аносина попала в ссылку. Она попала в ссылку в Тодь, где была мать Клавдия. И там она пела в хору. И так, как у нее такой голос, у нее немножко на Надежду Андреевну Обухову голос похож, то ей подарки всякие: духи, все. И в общем человек дрогнул. И еще, как я там понимаю, там еще у нее роман начался. Вот правильно, она наловит эту самую …(9.28).
В: А по-моему она пишет, что сначала Казахстан, а потом Вологда.
О: Там очень много вранья. В этом вся и суть.
В: Вот меня очень заинтересовало. Я начал сравнивать даты. И там такие интересные пропуски.
О: Понимаете, и она оттуда вернулась в комнату, ей дали в этих новых домах на улице Горького. Вы понимаете, ну кто бы из ссылки возвращался на улицу Горького. Всем же потом, кто был в ссылке, давали минус Москву, за 100 километров. А она получила комнату на улице Горького. Все, что она пишет на столько и вот это, мне очень жалко эту Вышеславцеву, которая всему так поверила, хотя отец Николай сколько.
-: Она поверила, да?
О: Да. Ну она умерла и я уже не могла с ней встретиться. Ее действительно отпевали так торжественно и все. Ее все знали и все говорили:» Как так, как так!». Владыка Арсений говорит:» Такой почтенный человек писала.».
В: Вышеславцева?
О: Вышеславцева, да, Ольга Николаевна. И она была духовной дочерью отца Николая Голубцова. И в какой-то момент, вот та ее поймала на остановке, с ней так это, понимаете. Но, она сказала, что она монахиня Кира. Не была пострижена.
В: Девица.
О: Девица.
В: Она это и пишет еще в своем тексте.
О: Да, да, да, да. Потом она в схиму уже. И все это уже. И потом она там даты какие-то пишет. И я говорю:» Ну как же могут быть эти даты правильными, когда в 43-м году маня вызывали и список она дала мать Евпраксии.». Она обращалась, чтобы мать Евпраксия дала ей как бы характеристику, потому что, она хочет поступить в монастырь , куда направили сестру патриарха Алексия. А для того, чтобы засвидетельствовать ей нужен был живой свидетель. Мать Антония и там они уже все знали, что она. Но, мать Евпраксия сказала:» А мы вообще ничего не знаем и не видим.». И тем более характеристики какие-то она давать не стала. А я посмотрела, да, думаю себе:» Голубушка, список мне то прочитали на допросе целиком.». То есть, меня спрашивали о каждом человеке. Но а я в таких случаях стараюсь говорить, я говорю:» Ну что вы мне задаете вопросы: кто такая фамилиями, Любовь Петровна Минакова?». Я говорю:» Ну вы знаете, вы меня спрашивайте. Любовь Петровна Минакова самая, одна из из близких дочерей духовных владыки, врач.». Ну я вижу, что: Любовь Петровна, потом Се…, всех врачей. Потом агафоновских, потом. Понимаете, она всех собрала и все в одну организацию. А люди то все разные. Я слушаю и: никогда таких не знаю. Ну вот она мне все фамилии называет, я думаю: мне надо, чтобы они мне верили и что-то как-то прореагировать. И вот они доходят: Феодосия Остапьюк. Я говорю:» Как, как?»,- говорю. -:» Остапьюк». Я говорю:» Так вы можете произнести. Тут мягкие знаки, уж очень интересная фамилия.». Он читает по буквам. Феню то я хорошо знаю, мы с ней были очень близки. Мы с ней вместе в Волоколамск к батюшке на могилу ездили. Как-то вот выходит, что и …(13.47) наш. В общем, вот такой список И время. И вдруг в этой статье выходит, что в это время она была в Сибири в ссылке.
В: Да, в лагере еще.
О: В лагере. Понимаете, вот такое дело. Вот Кира, которая была в … вместе с ней, она вот мне сказала, что она там дрогнула. И она даже свою матушку, у которой она жила, она же посадила тоже. Она тоже посадила. И Киру она это самое. Но, мы не успели с Кирой попасть ни в какую ссылку, потому что, началась война
-: Какая мать Кира по фамилии?
О: Польковская Кира Николаевна, мать Клавдия. С Кирой получилось ужасно. Вот когда я даже батюшке, отцу Леониду сказала, он сказал:» Ольга Александровна, знаете что, это на столько нереальное, что вы говорите.». Я говорю:» Батюшка, нереальное, но оно вышло реально.». Это страшное дело. А меня вызвали на допрос 29 июня 41-го года. Вы знаете, что значит военное положение, когда всех, кто имел условную ссылку из Москвы вот так вот. Меня вызывают на допрос. Ну как этот следователь в 43-м году сказал :» Ну знаете, вам попался просто дурак.». Я подумала: значит вы сами угадали, потому что, человек, который задавал глупейшие вопросы и потом я ему стала задавать вопросы и он бегал по комнате. И когда он меня спрашивал:» Богоявленского знаете?». Я говорю:» Зачем вы меня спрашиваете по фамилии? Вы скажите как его звать.». -:» Сейчас. Ну какой- нибудь Серопонт.». Я говорю:» Еще как, еще какое имя вы знаете? Вы знаете, я даже не встречала таких.». -:» Ну вот, видите. Ну как же так, ведь наверняка знали.». Я говорю:» Ну вот вы же мне не говорите.». Вот так вот, понимаете. Я говорю:» Нет. Ну что вы от меня хотите!». Понимаете, я вижу, что человек ничего А Киру вызвали на целые сутки. И мы с ней встретились 1 числа на кладбище и вот я ей рассказала про допрос. А потом ее уже спрашивали. Да, 1 июля. А я 5-го уехала из Москвы в Свердловск. Как Господь устроил, представляете. Меня вызывают на работе, военное положение, страшно, меня и Владимира Николаевича, такая …(17.17):» Ты что, что вы с Владимиром Николаевичем наболтали? Почему только вас вызывают?». Я прихожу. Сидят люди у кабинета начальства. По очереди туда входят, я сижу. Захожу. -:» Кавелина, вот какое дело. Мы тебя направляем в командировку на организацию восточного филиала в Свердловск. Ты поедешь?». -:» Если надо поеду.». -:» Ну хорошо. Ты с кем живешь то?». Я говорю:» У меня небольшая семья.». -:» Ну почему ты и вдруг»,- их трое сидит:» Слушай, а почему ты мать не берешь?». -:» Понимаете, я бы с удовольствием взяла. Но, ведь у нее сестры девочка 4 лет.». -:» Ну так и бери девочку. Мы тебе ее запишем в дочери. Все равно нельзя детей в Москве оставлять. Все равно ее куда-нибудь из Москвы.». Я говорю:» Я согласна.». Они мне все это говорят, я, знаете, стою и у меня только чувство, что Рука Господня на меня спускается и мне ничего не надо, за меня Господь сейчас все решает. Потому, что такого придумать, что мне маму с собой брать, что никто ничего не подозревает и я Наталью, и на меня дочку ее переписывают, представляете. Я говорю:» Я согласна.». Потому, что я понимаю только одно, что сейчас Господь меня отводит. 3 дня назад был допрос, представляете. И 5 июля 41-го года я уезжаю из Москвы, забрав маму и Наталью в Свердловск. Я понимаю, что Господь меня отводит. И я вернулась через 8 месяцев, оставив там Надежду с мамой. Но, дело в том, что когда тут Киру я встретилась, она мне сказала, что ее допрашивали. Но, ее послали на восточный фронт и она была там. Ну наверное вот эти сутки допроса ей такое устроили, что у нее страх был такой, что она со всеми абсолютно прервала всякие отношения. Она ко мне как-то пришла. Мы с ней до 2 ночи проходили по улице. Она мне говорила, но все она мне не сказала. Она, монахиня … вышла замуж за кого-то полковника и она скромнейший человек, это такая вот, такая. И вдруг это развернулось в такое, что они рестораны снимали, залы, чуть ли не били окна. У меня двоюродный брат раз на такую оргию попал, так. Ну семья Польковских была еще известна, что папочка у них был лошадником, знаете, вот это вот. И Кира у них выпадала. Она с 14 лет, они жили на Кавказе, так она уходила на 5 верст куда-то в монастырь в 4 часа утра. И вдруг этот человек, она духовная дочь была отца Иннокентия и вдруг вот этот человек так вывернулся весь. Не знаю, чем, где, когда она кончила, не знаю. Но, я подумала, что может быть Любочка Кирой себя назвала, именно взяв на себя вот что-то от Киры, понимаете. Вот такое что-то, я подумала: чего-то тут такое, не знаю , когда она что. Вот это вот как все про такое, тут же, я владыке Арсению сказала:» Понимаете, она написала за один вечер все эти воспоминания.». Я говорю:» По всей вероятности она использовала чьи-то материалы. Потому, что сама то она совсем тогда не так жила. Ни в каком лагере она не была.».
В: Да, это такой роман. При чем, просто очень трудно отслаивать какой-то вот пласт вымысла от реальности.
О: Да.
В: Меня больше всего заинтересовало. В начале она упоминает о том, что владыка приезжает в Аносину несколько раз. И там проходит просто один эпизод с Екатериной Протопоповой, будущей матерью Евгенией. При этом этот эпизод очень реальный. То есть, понятно. И потом там есть другие воспоминания, другой матушки анонсинской. Там ведь тоже Катя упоминается. И ясно что это нормально.
О: Вот Таня Сычева ему сказала. Владыка хотел, чтобы она поступила в Аноксино. И когда я ей рассказала про Любочку, она говорит:» Господи, как хорошо, что я туда не поехала.».
В: Ну вот просто меня вот смутил тоже такой момент. Она путает даты видимо. Потому, что по ее повествованию владыка не может быть епископом. Ну, то есть, до 21-го года там еще все. А он у нее приезжает в Аносину как епископ.
О: Да по-моему она то сама поступила позже
В: Вот тоже непонятно. Нет, она поступила якобы в 19-м году. И в 20 там уже встретила, в 20, в 21 как бы приезжает владыка якобы, постом.
О: Нет. Ну конечно если там это так, то это вранье.
В: Ну когда же она поступила?
О: Потому, что в 19-м она же, это могло быть только все позже. Владыка ездил туда, но в 26-м это было. Я так думаю. Он общался с …(24.11) это точно. Вот Таня, Таня, она сказала, что:» Владыка мне говорил, что он хотел бы, чтобы она поступила в Аносино.». Но, Аносино закрыли. Потом она сказала:» Знаешь, как хорошо что я туда не попала, если там такие.». Но, она так, Любочка о себе там, что прям владыка ее вот так вот.
В: А как же она к владыке попала?
О: По наглости.
В: Уже после Аносиной?
О: Нет, она не попадала никогда. Она не попадала, она не приходила в Петровский. Она вернулась из ссылки и в Петровский она не заходила. Вот я о ней слышала: Любочка, Любочка, вернулась Любочка. Но, она получила комнату на улице Горького, вот это я все слыхала. Но, в том то и дело, что она в Петровский не заходила. Если она так уж знакома с владыкой, то владыка бы ее сразу принял. Именно поэтому, я думаю, она и боялась, потому что, владыка видел человека насквозь: что человек. Иначе не скажешь. Как можно вот в глазах увидать сразу весь ужас. Я ведь никогда ее не видела, не слыхала ничего. Но, когда я увидала эти страшные глаза, никакого сомнения не было.
-:» В каком году она умерла?
О: Она же недавно умерла.
В: Она умерла чуть ли не в 91-м году.
-:» И где она была последние годы?
В: Умерла она, якобы приехала к владыке, там и умерла.
О: Да. И там она похоронена. Из Голутвино ее святые мощи хотели перенести в Аносино. И вот когда об этом встал вопрос, я и пошла к владыке Арсению, рассказать какие это «святые» мощи. Но, в Лавре уже там в разделе современных святых вот ее уже все было написано и все должно было публиковаться. Уже даже шло до верстки. И я туда позвонила. Я говорю:» За свои слова я ручаюсь. На собственной шкуре я все это испытала. Это, поверьте мне. Я была у владыки Арсения, все ему рассказала. Он подтвердит.». Он не знал обо всем. И вот дурак говорит:» Слушай, ты ничего не понимаешь. Ты просто дурак.». И умный человек, он не будет с дураком спорить. Скажет:» Да, дурак я, дурак.». Я говорю, вот приблизительно также вел себя владыка на допросе. Вы понимаете, доказывать, что ты католик или не католик, кому? Следователю? -:» Вы католик?». -:» Католик, католик.». Я говорю, я слышу голос владыки, когда он говорит:» Да, да, католик, католик.». Потому, что дальше глупее вопроса задать человеку такому, который столько делал для Церкви, ну это невозможно просто. Теперь я говорю, представьте себе, он же там, если вы все даты сличите, то вам будет ясно. До 32-го года он не контактировал с ними практически. Фамилии, которых, как вот он говорит, он 5 фамилий назвал, я говорю: 2 фамилии- это 2 человека, которых с ним в одну ночь арестовали и которые с ним жили в одном доме, это Минов и …)29.07). Три остальных человека, вот Румянцев, он уже 2 года был в ссылке, потому что, его в 32-м году сослали. А остальные 2 мы с вами не знаем кто. Какой-то Берцелиус или еще какой-то там. Кто эти люди, мы не представляем. Но, знаете, я видела это дело, что он там называет Алексея, который был первым, как отец Дамаскин мне сказал:» Владыка говорит одно, а тот тут же опровергает.». Тот же все время собирал, собирал, собирал материал. Ведь эти, я говорю, 5 человек, вот трое уже отпали, значит остаются двое. Я говорю, они может быть и были тот же самые его сексоты. Я же говорю, он же не назвал ни одного человека будши из Петровского монастыря. И о своей деятельности, как таковой, в Петровском, о старчестве и обо всем он не говорит ни одного слова абсолютно. Он как бы своей спиной загородил всех отцов. Он ничего ни о ком не сказал. Вот на это никто внимание не обращает, абсолютно. Ведь это нигде на допросах нигде нет никак. И владыке Арсению я рассказала, как вот Ирину, вчера был день ее смерти, как отец Владимир, вот я вам сказала это, когда он вернулся из ссылки, он, который прошел 2 ссылки и он пошел и сказал. Ирине он сказал:» Знаешь, я ничего не понимаю. Вот нас все время в ссылки, а владыка вот все никак. Вот его выпустили в 28-м году, а нас вот сажают и отправляют.». И он пошел к владыке вместе с Ириной. Ирина мне это, ну понимаете, это очень трудно передать. Приблизительно, может в 37-м году она мне это говорила. И говорит:» Мы с батюшкой, отцом Владимиром пришли к владыке. И он ему прямо сказал:» Простите владыка, ну я не могу понять. Почему мы все едем в ссылку, а вы нет? Почему вот вас сажают и выпускают? В чем дело?». Владыка сказал:» Я вам сейчас все скажу.». И он сказал такую вещь, что он как бы взял на себя контакт с властями для того, чтобы. И вот в письмах это есть:» Я бы с удовольствием от всего отошел. Но, ради вас я (вот что-то там такое делаю), чтобы как можно продлить вот это состояние.». Он понимал, что ему грозит расстрел, как только, только, только эта ниточка, на которой он буквально пляшет на ниточке, на этом канате или на ниточке, она оборвется. Но, сейчас он свой Петровский и всех отцов как может, все вот это сохраняет. Я не могу ведь все это передать, но я это слышала. Ирина мне, то что она уловила из этого разговора, она так малообразованный человек, но она мне сказала. Сказала:» Ты знаешь, владыка так все это быстро, быстро отцу Владимиру сказал. Отец Владимир, он ахнул и он поклонился владыке в ноги, сказал:» Простите, я все понял.». И он для него в ту минуту владыка вот поднялся как.». И Ирина мне это тогда передала. Я же не могу вам это все дословно сказать, потому что, не я это слышала. И с тех пор прошло, вы сами понимаете, 60 лет. Как могу, но этот факт, он самый главный. Потому, что вот такому простецу, как отец Владимир, который вот так задал этот вопрос он это объяснил. Он объяснил то, что он делает. Что к нему приходили эти самые КГБешники, мне Таня говорила, потому что, Таня иногда в Успенском ночевала. «И я»,- говорит:» Видела, приходил с портфелем и владыка с ним занимался.». Как, каким образом он немножко оттягивал какое-то наступление на Церковь, как мог. В Успенском жили его сестры.В
: Они туда приходили?
О: Туда. Ну это бывало очень редко, может там. Но, этот дядя с портфелем приходил и владыка что-то ему объяснял. И я должна сказать, вот я так и сказала владыке:» Вы понимаете, я вам не могу это все сказать на документах, на всем. Я человек, может быть такие эмоции, которые я чувствую, я вот. Понимаете, я говорю, что с арестом владыки что-то для Церкви лопнуло.». Что произошло, это было что-то страшное. Но, положение Церкви сразу изменилось. Церковь держалась на каком-то, на каком-то уровне. И тут такое началось, что это страшно . Я говорю, просто это уму непостижимо, что произошло. Я говорю, вот это все в воздухе все это чувствовалось. Это было ужасно. И конечно Алексей, он уже себя так держал. Рождество 35-го года. Присутствовали отец Никита, отец Зосима и все, все. Вот большой стол был накрыт. Тогда все можно было купить, только денег не было. И было половина стола для белого духовенства, это же 15 человек. Потому, что тогда храмы закрывали и все переходили. Тогда вот не регистрировали, а тут 15 человек. И все отцы. И вот стол. Есть монашеская еда, а тут значит была ветчина. Алексей садиться, берет ветчину:» Отец Зосима, рекомендую.». Он уже себя, знаете, показывал. И нагло смотрел на …(36.52). Ведь вот какой был момент. И владыка конечно понимал. Но, это. Через месяц владыку арестовали. Он уже себя не скрывал. Так что, вот.
В: Это вот та самая дама, Васильева из Академии наук, она показала. Она говорит, что на документах видно, что дело владыки- это один из этапов подготовки к аресту митрополита Сергия. Эту догадку я высказывал в газетной статье летом. Она говорит, что это так и есть. По делу владыки Сергия там видно, что его вот обкладывали. Что владыка был один из ключевых этапов на пути к нему. Именно поэтому на него вешали все: терроризм, шпионаж и все остальное.
О: Мало того, они же тоже говорят, что владыка Сергий, его положение, что владыка от него отошел. И поэтому наоборот. У них же контакт был. Но, как, что, ничего не известно. Но, очень интересно, рукополагали, хиротония, 3 архиерея должно быть. Владыка Сергий один рукополагал, хиратонию проводил.
В: Алексия?
О: Да. И он сказал такие слова, я не была, я не ходила, но мне сказали, что он.
В: А прошу прощение, это он в Путинках рукополагал?
О: Да. Он прямо ему сказал:» Ни Церкви …)38.58), ни желание архиереев. Тебе власти так дали и тебе только привела к архиерейству и так далее.». Ну ужасные, ужасные вещи сказал. Ужасные, казалось. Ну он понимал, что он совершает грех. Он рукополагает не достойнейшего человека. И он все взял на себя. Я говорю, я владыки Арсению тоже это сказала. Я говорю:» Подвиги бывают разные. Но, я приклоняюсь перед подвигом владыки Сергия, потому что, он все брал на себя.». Патриарх Тихон как бы в последней проповеди тоже сказал:» Что вы хотите. Пускай на меня все это ляжет, но я беру это на себя.». Такой контакт с советской властью, как же его за это и все обвинение. И если посмотреть декларацию 27-го года митрополита Сергия, да там прям абзацы из слов патриарха Тихона. Так что. А люди Бог знает чего хотят. Ужасно. Но, в общем-то нет, владыка, он был мудрейший человек. И чем больше, если бы прочитать, я говорила с отцом настоятелем. Он сказал:» Дело вот такое. Допросы- это пустяк. А дело владыки вот такое. Но, дело как идет Вот владыка говорит одно, а Алексей тут же все это переворачивает.». Представляете. Говорит:» Там, я не знаю, какими головами должны обладать историки, чтобы во всем этом разобраться.». А что такое допросы. Это была чистая формальность. Вопрос был предрешен по его расстрелу и всему прочему. Вот это мне сказал отец Дамаскин. Так что вот. Медведиху большую с медвежатами. Ну там же тайга.
В: На Пиниги?
О: Ну конечно. И там они же ловят рыб эти медведи. И там что-то такое и как она била по морде этого медвежонка. Это отец Федор рассказывал все. А потом кто-то спросил:» Батюшка, а вы видали как медвежонка медведиха?». -:» Не знаю как. Ничего не знаю.». Вот и пойми кто. Ну отец Федор так это рассказывал, прямо. Я не помню, кому он это рассказывал, а я так остановилась, глаза вытраща. И уж очень в лицах он это все:» По морде так колотила лапами, что он это вот.». А о том, как он шел в ссылку, это уже я его расспросила. Я говорю:» Батюшка, ну скажите, ну как?». -:» Ну что тебе. Ну вот так вот.». Понимаете. И действительно. А отец Зосима сказал такую вещь:» Отец уходил, когда еще темно в тайгу. И возвращался тоже когда темнеет. Я не знаю, что он делал в тайге, как он питался, что.». Но, говорят, что на службу в тайгу на Пасхальную собрались все и служили Пасхальную службу в тайге.
В: Это по-моему даже есть, мать Гавриила записывала за отцом Исидором. Что-то такое, какой-то эпизод там есть.
О: Ну отец Исидор не был в ссылке такой. Конечно у нее там много интересного про войну, про отца Исидора было интересное. Но, вот батюшка, вот смирение он считал выше всего и он ничего никогда не говорил. Вот ничего не говорил, что я видела, что батюшке было конечно откровение. Но, спросить это нельзя. Вы знаете, это на столько в трепет приходишь, что страшно делается. Страх, особый страх. Я не пугливый человек, но и я вот пришла. Не помню, кто мне открыл дверь, как я вошла не знаю. Но, все таки мне кто-то дверь открыл. Я открыла и вхожу в комнату. Пальто надо снять, потому что, …(44.48) зима. И вот на этом кресле, которое у меня стоит. Вот так вот здесь вот я вошла, вот тут я повесила пальто и смотрю. Там сидит батюшка. И вдруг я вижу, что я шолохнутся не могу. Что здесь происходит, это уму непостижимо. Вот все как будто наэлектризовано. Я вот, знаете, остановилась …(45.22). Батюшка:» Зажги лампадку.». Подхожу ….(45.28), зажигаю лампадку и вижу, что батюшка приходит в себя. Значит что же такое произошло. -:» Мне умирать надо.». Представляете, вот человек ни сном, ни духом, ничего …(45.57). А у меня так легко на душе. Я говорю:» Батюшка, ну как же так, умирать. Это несерьезно.». -:» Мне умирать надо. Асе равно так не оставит. Только пропадешь. Лучше, чем есть не будешь. Что есть растеряешь. А что вы то, собственно говоря. Все равно без права переписки, все равно. Чего собственно говоря.». Я смотрю на батюшку. И в этот момент я осознаю: сейчас, то что мне батюшка говорит, это тоже самое, батюшка умирать будет. Для меня это было на всю жизнь самая тяжелая неделя. -:»Теперь страдать надо». Понимаете. Это было Великим постом, на третий недели. На ….(0.32). батюшка приехал еще раз. И вот я вижу, знаете, вы ощущаете как какие-то нити где-то, как-то, вот он живет в этой мысли, что вот он должен уходить. И батюшка ко мне подходит, берет меня вот так вот за голову:» Боже, Боже, как ты с такой головой будешь жить!». …(1.14). Он так прижал меня, голову мою к груди:» Да, только знай, я тебе ответил на все. Если не найдешь ответа, пеняй на себя. Плохо слушала.». Представляете, опять вот нить. Моя последняя исповедь, ведь он же собрал 100 человек в Ивановской на последнюю Пасху. И я, на 6 недели я исповедовалась. И я пришла, ну …(2.10) помышлением буквально, но исповедь тут уже короткая и потом 100 человек батюшке исповедуют. Лишь к часу дня начали исповедовать. Я исповедовалась, батюшка как-то так отмахнул. И вдруг батюшка начинает говорить такие слова. Ну вы знаете, я вот не могу вам передать. У него была особая способность и он никогда не говорил много. Но то, что он говорил было на столько огромно, что действительно это весело, ну не знаю, всю жизнь вот. Вот представляете. И батюшка в этот момент, он как будто вот так вот, какую-то занавеску отдернул мне на Вечность и как-то он сказал какие слова:» Знаешь ли, любовь- это самое высшее. И ради любви очень многое можно отодвинуть.». Ну я не могу передать. Это выше. Это ужасно высоко. И потом:» Выйди и всем немедленно на станцию». И все. Надо же так. Это было 2 мая. 6 мая он вышел утром, отец Зосима должен был служить Георгия Победоностного. Он остановился и проснувшись сказал:» Зосима, ты сегодня должен был служить, но служить буду я.». Матери:» Что такое, у меня сердце как голубь бьется в груди.». Отслужил, пришел, лег и у него инсульт. И где-то через 6 дней …(4.17). При чем, отец Федор мне говорит, что: он ни одного слова праздного, ни одного слова жалобы или чего-то он не сказал. Он читал себе отходную несколько раз. Он говорил:» Господи, если не сердечное, то хоть словесное прими покаяние.». И он читал себе отходную. Отец Федор сказал:» Знаешь что, я работал в госпитале в лагерях. У меня на руках умирали священники, архиереи. Я никогда не видел такой кончины.». Потому, что когда у человека инсульт или все, как бы там происходит какой-то переворот в мозгу ичеловек вдруг начинает нести невероятный бред. У батюшки инсульт, он ни одного слова не сказал праздного. Не знаю, это вообще просто. Ну, действительно как отец Герман писал, он их называл: пирги- столбы. И он про отца Никиту писал так:» Это человек уровня митрополита московского Филарета. Но, у него нет образования. А по духовности у них было много общего.». Ну я не знаю, вот как-то впечатление. Я ведь его не видала до ссылки. Вот вернулся человек из ссылки. Я прихожу в храм и служит владыка. И отец Никита идет с кождением, владыка не пошел. А я стою в Неаполиновском приделе, …(6.43), потому что, маленький придел неаполиновский и входит отец Никита. Дмитрий такой вот величественный посмотрел. И что такое, совсем не похож на отца Никиту. Почему у меня такое впечатление. Потому ли, что с Серафимой Степановной так были близки, ну у меня его облик где-то, как-то. Служба кончилась. После службы выходит отец Зосима и батюшка. Я посмотрела. И значит, батюшка весь такой кругленький, …(7.23) и отец Зосима такой тоненький. И он когда ходил, впечатление было, что он не по земле идет, потому что, там бесплотный дух. Я посмотрела, сказала:» Вот это настоящий отец Никита.». Теперь проходит какое-то время. Значит, стоит Зинаида Николаевна и я говорю:» Знаете, что. Вот я смотрю на них и вот такое впечатление у меня. Вот отец Зосима, он мне напоминает лучину горящую. Вот она так горит и так вот свивается.». А я говорю:» А на батюшку я смотрю, как тихая лампада, которая спокойно светит. Она горит тепло, тихо, спокойно.».
В: А где это, куда вы приехали, когда застали так отца Никиту? В Волоколамске было?
О: Когда на похороны?
В: Ну когда он понял, что он будет умирать?
О: Из …(8.53) Серафимы Степановны.
В: В Москве?
О: В Москве.
В: А где она жила?
О: Швивая горка. Рюмин переулок упирается как раз в их дом, это самое, бывшая гимназия. Ну вот тут вот. За церковью Никиты- мученика как раз, рядом вот. Но, дело в том, что действительно трудно было , Бог меня, я же как тертый калач, который это самое, как они меня изводили, ужас. На здание меня устроили и меня ….:» Ольга, то-то. Ольга, то-то. Ольга, то-то.». » Это что такое! Оставьте Ольгу в покое! Вы что!»,- батюшка. Батюшка меня очень любил. Не знаю, я знаю это. Как-то:» Ты, цыплятина.». Ну вот это же уму непостижимо, как рассказать вот это. Вот расскажешь и вот люди не поверят, что такое может быть. Я от батюшки должна уйти, он меня выходит на крыльцо провожать. Взглядывает на небо, а там висит черная туча, а здесь еще солнце. Он говорит:»» Иди скорей. Ты посмотри какая туча.». Ну что, на мне платьишко, какие-то там тапочки и 5 с половиной километров пешком. Я пошла. До пол дороги я дошла и начался такой ураган, это уму непостижимо. Народ бежит, все бегут. Ну я так, знаете, соображаю: можно пробежать 2 с половиной километра, нет, можно только идти, потому что, все равно промокнешь. И я иду. Меня все обгоняют. Я иду. Я иду. Батюшка же там знает что сейчас будет. И я иду, иду, иду, иду вот таким шагом все. Шум, листья, вот так это все Ну так страшно, пыль столбом, все, шум ужасный. Грохот, молния. Ой, страшно. И просто у людей ужас. И я иду. Знаете, я дошла. Это же деревянный настил и надо же дойти до вагона. Я иду и я слышу такой грохот за мной дождя, что невозможно стучит по. Я вошла в вагон и мне показалось, что вот сейчас ведро выльется сразу. Это было такое, что не было ничего видно в окна. Это было, ну я не знаю, действительно струя воды вот бесконечная. На меня не попало ни одной капли. Вот что значит молитва батюшки. Для батюшки душа человеческая, это был священный сосуд, с которого так надо было дуть. На сколько он чувствовал состояние человека, на сколько он знал возможности этой души, испытания ее. Ну я так потом говорила с людьми, ну конечно те испытания, которые я прошла, не прошел никто. Просто невозможно. Ну батюшка излечивал какой-то там внутренний ущерб вот так вот. Все снимал с души. У меня даже есть фотография, на которой, я говорю: как преподобный Серафим говорил, что:» Летом запоют Пасху», так также я вышла от батюшки и у меня была на душе Пасха. Я пошла фотографироваться, потому что, надо было на работу, так я не могла иначе. Такой был батюшка. При чем, он меня отпустил в таком состоянии накануне вечером, что ну состояние полной, я ничего сделать не могла, ничего. Я села и писала, что: все кончилось. Я пришла к Анне Дмитриевне Матреш. Она жила напротив Елисеева там, такой подвал. Сейчас квартира общественная. Я прохожу. В кухне стоит Матрена. Я говорю:» Матрешь, пожалуйста передай батюшке.». -:» Что это ты.». Я говорю:» Так батюшка меня не ждет. Передай, пожалуйста письмо батюшке.». -:» Ну-ка я сейчас спрошу.». Заходит:» Батюшка, там Ольга пришла. Иди.». …(14.46) такая несчастная, такая несчастная , ужас. То, что я написала.». Батюшка на меня смотрит, открывает письмо:» Я так и знал, что ты так все напишешь. Что ты придешь.». Я бросилась ему в ноги. Он меня таким большим крестом благословил и я ушла. Я думала, что солнце сейчас сияет, то есть, батюшка с моей души снял все. Вот так вот, на столько. А в какой-то момент другой было еще причище. Я пришла к батюшке. Нет, я пришла к Серафиме Степановне и кто-то завтра едет к батюшке. -:» Да. Ну я сейчас.». Я беру бумажку и пишу:» Жив, здоров, пасу коров. Того и вам желаю.». В таком стиле. Все прекрасно. Человек уезжает. Приезжает:» Тебе батюшка велел передать:» Ах ты, паршивая девчонка»». Я это читаю и думаю: Господи, за что меня ругает и за что меня ругают. На столько, я не понимаю что со мной. Приезжает батюшка. Когда батюшка приехал, я поняла что со мной. Я вошла, так на меня батюшка посмотрел:» Ты знаешь, когда я получил твое послание, я понял, в каком же ты состоянии. Я, знаешь, метался как в клетке . Я готов был пешком бежать в Москву из-за тебя.». Вот девчонка 18 лет перед ним, а для него моя душа важнее всего. Девчонка не понимает что с ней творится и она не понимает какая она дурра. Вот как же они чувствовали души человеческие. Вот поэтому, вот знаете, вот жизнь прошла, а вот сейчас скажите, что в Волоколамске батюшка живет, я наверное пойду пешком. Потому, что ничего на свете нет дороже вот такой духовной близости, когда вот можно и когда не только можно, когда человеку твоя душа и твои все недостатки, все изгибы, вся издерганность всей жизни, все, весь ужас все ему ясно. Но, батюшка, его, вот Серафима Степановна говорила:» Батюшка- миротворец.». Что бы на свете не случилось, всегда батюшка:» А это ты виновата». -:» Батюшка, ну как же я виновата. Меня и не было тогда. Ну как же так.». -:» А ты вот вспомни. Вот до этого, несколько дней тому назад вот что произошло, вот что ты тогда сказала. Вот теперь ты пожинаешь эти результаты. И виновата во всем, что произошло.». Останавливаешься и думаешь: я всегда во всем виновата. И в конце концов понимаешь, что как в жизни надо быть осторожным, как важно не произнести то слово, которое где-то твое слово кого-то, как-то может задеть, поцарапать и вот к чему это приведет. И всегда ты виноват. И в конце концов действительно говоришь:» Батюшка, да, да, правильно.». -:» Вот твой результат пожинаешь …(19.03). Оказалась жизнь очень тяжелая. На работе:» О, в келью уже ходила.». Так что, вот. Нет, конечно то, что у батюшки было такое смирение, такое смирение, что вот это самое высшее. Ничего выше с этим смирением вообще нет. Так вот, поэтому он никогда ничего и не рассказывал. Потому, что всякий раз рассказы, они приведут к какому-то тщеславию. А молитва у него была такая, что вот он спал, вот начинает переворачиваться и говорит молитву. … Вот …(20.05) говорила:» Батюшка спит.». Батюшка двинулся и вместо выдоха у него …(20.10). Ну я вам рассказывала как мне владыка проповедь говорил. А ведь и правда так сказать. Девчонке исполнилось 16 лет. -:» Владыка, помолитесь, чтобы вот приступающей 16-летие год был мой полегче.». Тогда …(20.59) каждый день по тюрьмам и так далее, все эти, все на свете кругом, Бог знает чего. Ведь я же девчонка, мне это же очень тяжело. И еще надо где-то учиться и надо как-то. И я это сказала, потому что, у меня места нет живого. А владыка говорит:» Ты знаешь, вот в Америке была выставка. И там они решили показать достопримечательности этой страны. Там было все, что угодно. И вот в одной они показали что там же негры и вот в клетке сидит негр. Представляешь, в клетке. В клетке сидит негр и весь радуется. К нему подходит служитель:» Дурак, ты же в клетке сидишь. Чего же ты радуешься?». -:» А я радуюсь, потому что, я с Христом.». Вот тебе жизнь.». Я вот теперь всегда думаю: как владыка мог сказать такое. Ведь действительно, даже дожив до 9 десятка, ведь мы же действительно в клетке, мы же никогда обдумывала каждое слово, когда я говорила с кем-то, с окружающими, потому что, что получится из моих слов, не знаю. Мы же себя никак не могли проявлять. На столько, что я говорю, я помню, Петр Романович кричит:» Ольга, ты что-то сегодня на монашку не похожа.». Так посмотрела на себя: как интересно, я вчера была в этой голубой кофте, я сидела на этом же месте на работе. Ну я вот сейчас говорила с кем-то и смеялась. И как за мной следили. Через комнату кричит:» Ты сегодня на монашку не похожа.». Вот под каким колпаком мы жили.