Беседа 2. 5 августа 1998 г.

О: Ребенок, который заикается. Значит ребенок был нервный, он заика. И он работал над собой. И поэтому он так вот тянул некоторые слова, что никто никогда не заметил этого. А мы все знали, что владыка так вот говорит потому, что он таким образом борется со своим недостатком, заиканием. Это первое. Второе: вот в детстве он был маленького очень роста, он дал своего рода обет Матери Божий, что, вот я не помню что именно Она изменила, что теперь он поставит Ей свечу такого же роста, как он. И он вот эту свечу искал и вот такую свечу, как он маленький, он поставил как раз Иверской Божьей Матери. Ну это я очень хорошо помню, что владыка поставил свечу такого же роста, как он, потому что, Матерь Божия. Вот в чем Она помогла, этого я не помню. В заикании, в обучении  или в чем, но что-то вот он не мог преодолеть так.

В: А откуда вы это знаете? Кто-то говорил или от самого?

О: Нет, только не от самого. А это очень близкие к нему люди …(1.59). Знаете, няня приходила всегда. Она общалась со многими. Я с ней лично не общалась. Она была вот такого маленького  роста, страшно такая подвижная, все. Но, я то пришла в 32-м году, вот Валентина Ильинична в 24-м. Вы же понимаете, я не лезла никуда. ЯЯ не по характеру такому, чтобы лезть. Но, об этом я от многих слышала.

В: Лида мне говорила, что Колошина с ней общалась?

О: Да. Ну она жива или нет.

В: Лида от кого-то, Лида говорила:» Она же с ней общалась. Я же не общалась никогда, что она умерла.». То есть, не от вас?

О: Нет. Я с Колошиной не общалась.

В: Она Лиде давала вот такую пачку открыток владыкиных. И они лежали довольно долго у Лиды. Ну мы их посмотрели, но не скопировали и вернули. А сейчас вот как бы очень жалеем.

О: А те письма, которые я вам дала. Это вот все переписано.

В: Кем?

О: Вот Анна Матвеева …(3.57( сухоревские, она перед смертью мне много вещей отдала. Она отдала мощи, который мы передали в издательский отдел. Батюшка возил мощи. И она передавала мне вот что у них было. Сейчас как раз таки смотрела, оказывается преподобного Серафима владыкиной рукой написано, левая. Оказывается, «К страстям Господним»- левая. Ну, то есть, это владыкины личные вещи. И вот все книжки старца …(4.38) Германа, это все мне передала Анна. И Анна мне передала вот ту тетрадку. Она же копия той тетради, которая у меня с храма Христа Спасителя. Она сказала, что:» Юлия Александровна записывала.». Но, я там читала когда внимательно и искала следов Юлии Александровны, единственное что я находила, что:» Конечно ты уже старушечка (Юлия Александровна конечно была уже в годах), что ты человек интеллегентный.». Так что, по всей вероятности эти письма там может быть кто и дописывал. С Юлией Александровной как-то очень интересно. С владыкой, он очень был человек мудрый. Вот он, например, он ко мне очень  относился наверное, но …(5.59). Но, были девочки, старше немножко меня, моложе меня, вот девочки. Владыка сказал:» А тебе с ними общаться нечего. У тебя свой путь.». Лиза, вот Елизавета Ивановна покойная, она говорит:» А я занималась у Юлии Александровны.». Я ни с кем не занималась. Я не знаю. Но, как это ни странно, Лиза с ее занятиями, ну я не могу сказать, что эти занятия оставили отпечатки у нее. Анна, конечно все ее сестры владыка постриг. И когда дошла очередь до Анны, то Екатерина повалилась владыке в ноги:» Владыка, умоляю не постригайте, оставьте ее там, не надо, умоляю!». И Анна сказала:» Владыку все мои сестры просили, чтобы одна, она из 5 человек она одна не постриженная была.». Потом она говорила:» Ну я конечно грубый человек, я работала на заводе, в цеху, на вредном производстве, все.». Она басом таким говорила, она большая, все. Я то ее помню в Петровском такой рыженькой девочкой. И когда батюшка пришел ее исповедовать перед смертью.

В: Когда?

О: Не задолго до смерти.

В: Какие годы то уже?

О: Ну Анна умерла, вот, когда я не знаю, 91-й- 92-й год. Батюшка пришел. Батюшка мне говорит:» А она в постриге??». Говорю:» Нет, батюшка, сестры умоляли, чтобы ее не постригали.». Она была удивительным человеком. Она ходила и говорила:» Святитель Николай, ну что же это такое делается. Все девки мои ушли, меня одну, бедную бросили. Что я могу сделать!». У нее такие ноги, у нее лимфа, все это ужас. Как она страдала, как это все. Это же ужас. У нее страшная …(9.09). Квартиру хотели у нее выменять, там племянник, она:» Никуда не уеду».

В: А почему сухоревские, жили там?

О: Они сухоревские назывались. Были охотнинские и были сухоревские. Они жили, им квартиру дали от храма у Рижского вокзала вот эта идет. Ну они конечно жили на Сухоревском. И видно снесли дом и дали им там. У них в доме бывали все. Все духовные чада, все духовные отцы у них бывали. Сухоревские- это Сухоревские. Владыка держал, вы не представляете, в какой строгости и как люди страдали. Ну я вам это говорю не для того, чтобы вы это записали. Потому, что ведь владыка, вот Елена Рожина, он ее обрил на голо. А другим он говорил там:» Вот не мойся там, если не можешь мыться. И оставайся грязным.». Вот такие вот вещи. Это же невероятно, тут можно сойти с ума наверное. Но, мне таких вещей конечно никто не говорил. Батюшка, отец Никита говорил:» Ольга, ты смотри на кого ты похожа.». -:» Батюшка, а что?». -:» Ну платье у тебя, смотри, ты уже тут его зашила, тут, а оно опять рвется. Ведь нельзя в таком виде ходить.». -:» Ну нет, батюшка, ну где же мне взять.». Тогда же годы, я говорю:» Мне некогда в очереди стоять, чтобы попасть в магазин.». А тогда ночью стояли. Но, батюшка перетерпел. Он был аккуратный самый и все. И что-нибудь. А у владыке вот такая суровость была. Не знаю. Но, меня он другим испытывал.

В: А охотнинские, вы говорите, кто это?

О: А это были Таня и Люба. Ну это вообще были святые женщины. Охотнинские Таня и Люба. Таню хоронили даже в клобуке.А когда умерла Люба не знаю. Ну они были очень светлыми. Они всегда

В: Владыкины?

О: Да. И владыка вообще соединял людей, вот парами жили. Но, не всегда так вот получалось. Жизнь то …(12.48). Вот была врач, замечательный человек. Помню, отец Герман проходит мимо, смотрит на Валентину. А она …(13.02). И у нее чудные глаза. А так она некрасивая была. Но, глаза, которые святились. Вот он проходит:» Ты чудный человек, Валентина.». Она попала в ссылку. Шла под Архангельском там где-то, не знаю. И она там лежала в больнице с туберкулезом, с открытой формой. Потому, что она работала врачом, голод, холод. Я пришла к Александре Васильевне. Это мать Киры, мать Клавдии. И она мне показывает письмо, где Валентина пишет:» Я иногда по ночам слышу гудки паровозов. Они …(14.08), они едут. Может в Москву, а может еще куда. Потом я последний …(14.25).». Она писала, что:» Я чувствую, что туберкулез меня съедает и мне остается мало жить. Мне иногда приходят мысли: правильно ли я избрала путь в жизни. И эта мысль всегда приходит перед смертью. Это ужасная мысль.». Так что, вот такое вот дело. Батюшка мне говорит:» Вот с чем вы». А они, значит говорят о том, что как раз отошли от митрополита Сергия. И вот шел вопрос о владыке Федоре. И они сказали:» Но, он иначе не мог поступить, потому что, его духовный отец отошел от митрополита Сергия.». Понимаете, вот какое дело. Так что, этот вопрос, видите, как обсуждался.

В: Это отцы обсуждали?

О: да, с владыкой вместе. Владыка, там был отец Герман и еще там. И Ольга Александровна там. Мне было 16 лет. А мне что-то было надо. А отец Герман, значит, сказал владыке, отцу Гермагену:» Как, как это сказано по-украинске, иди куда пан покажет (что-то такое, такое украинское выражение). Ну что делать.». А мне что-то надо спросить. Я привыкла спрашивать и не делать сама. Так что, вот по этому случаю и вот такие вещи иногда и смешат. Сколько на миг сей утратились на этих мальчиков, сколько им долбали всего. Ведь ни из кого толку не получилось никакого. Батюшка так очень, очень так этим самым иподьяконам очень, очень относился скептически. Ведь ни из кого ничего не получилось. Кроме Андрея, который был духовным сыном отца. И вот это действительно был человек преданный. Борис Уткин был очень странный. Я поражалась всегда. Потому, что во дворе, ну я что-то тогда теряла сознание. И я смотрела, там Борис Уткин общается, там была Мария Крашина и еще с какими-то девками к Крашиной приходили и Борис там вертится. И я всегда думала: если ты такой, что ты себя проверяешь что ли, что ты не обожжешься об огонь. Ну остальные все, они все исчезли. Ни из кого толк не получился. А из слов батюшки я поняла, что владыка с ними занимался. И он давал им и знания, и требовал, и все. Такой был там Петя, так его задушили в подъезде собственного дома. Он возвращался и. И потом владыка его отпевал. Я была на отпевании. И сказал такое слово. Вот это единственный, остальные все исчезли.

В: А когда он сказал?

О: Ну я не помню, когда издал. Ну у этого вели. Ну всего 2 письма было передано о положении. Он говорит:» У меня не было другого пути дать на Западе картину тех гонений, которые испытывала Церковь.». И он сказал, что только 2 письма он передал.

В: Где сказал?

О: Ну это я читала своими глазами. Вот теперь я не знаю. Что-то  было большее, может быть, у Юдиной тогда, я не знаю. У меня такое все время впечатление, что я читала больше того, что в статье. Вот я все думаю: откуда у меня такие сведения. Ну вот 2 письма, это я точно помню. Через французское посольство. Ой, Господи, ничего мы не знаем. Разные вещи. Что рядом с владыкой находилось, он был обложен сиксотами. И вот Алексей, это будущий архиерей, они на нем проверяли каждое слово владыки. Т понимаете, все, как владыка старался сделать для Церкви, он все оборачивал против владыки и против Церкви. Потому, что это был уже настоящий Иуда продавшийся. Ну Алексей, фамилия его Сергеев. Такую фразу:» Не знаю откуда, но на меня повеяло владыкой.». Потом он написал, как, письма то все шли через цензуру:» Еще долго бродить нам по сибирским путям.». И вот мы поняли, что после расстрела владыки вот тут кто-то дал материал на отца Германа. Естественно кто. Только мог дать Алексей. И то, это шел уже 38-й- 39-й год. В 39-м году все сведения об отце Германе уже, он уже мне писал. Потому, что в 37-м году вышло такое постановление, так пошло все без права переписки и связь всякая прервалась в 38-м году. Вот я все время говорила, тогда была жива сестра Шура, был жив брат. И я говорила:» Надо после войны пойти очень просто в ЗАГС. В ЗАГС, где мы родились, крестились се наши сведения есть.». Ну вот известно, что отец Герман родился там-то, крестился там-то и все. Прийти в центральный ЗАГС, сказать: вот так, так и так, скажите, пожалуйста. Ведь обязательно в ЗАГС сообщают день смерти. И в ЗАГСе должны быть занесены, вот в дело дата смерти. Я говорю:» Ну хоть узнать год и день смерти можно ведь.». Но, все, что я говорила, я говорила в дыры, которых слушать не надо. Так что, в общем я говорила, что надо сделать передачу отцу Федору. Но, отец … мне сказал:» Нет, вы знаете, он умер не в Москве.». Я говорю:» Почему? Меня вызывали в 43-м году здесь. Раз дело было здесь, значит он был здесь. А где же он был?». «Нет»,- говорит:» Он умер в …(24.19). Его не привозили.». Отец Дамаскин такое сказал. Он говорит:» Дело его присылали сюда, его по второму разу начали все.». Я говорю:» Конечно, по второму разу.». -:» Потому что, эта дала новые материалы?». Я говорю: Да, она дала новые материалы.».

В: Кто?

О: Монахиня Леонтия …(25.00), на самом деле Любочка. Я еще сказала:» О, лермонтовская фамилия», ….(25.18). Она дала новые имена. И имена были вот так вот. Это были врачи, которые были в Боткинской больнице, у которых на руках умирал отец Зосима. Это были агафоновские. Это были там владыкины всякие. В общем, вот такой список. Меня вот по всему списку гоняли. Я все слушала внимательно, соображала и думала: кого-то мне надо признать, ведь они мне не поверят, что я никого не знаю. И когда доехали, о, Елизавета Александровна Грошева. Я говорю:» Грошек. / ее помню.». -:»» Когда вы ее помните?». Я говорю:» В 33-м году в храм преподобного Сергия она пришла. Она была маленькой такой, в красном беретеке, черные, вьющиеся волосы. И ее звали Грошек.». Она была арестована с отцом Федором. И в общем-то у нее в кармане нашли билет железнодорожный. Они посмотрели билет: станция Ввастрюково. Они все:» Ах, на Вастрюково живет сестра отца Федора.». Они его не могли найти. Эта Любочка Левитская, она ездила в Завидово, где он был прописан. Она ездила под Волоколамск, вот в деревню Гряды, где вот он жил. Она всюду ходила, всюду все квартиры обошла, все, что могла. Нету отца Федора. И вот у Лизы в кармане оказался билет. И Лизу арестовали. 4 человек арестовали. И Лизу продержали в тюрьме, долго ее продержали. Ее вывезли тоже из Москвы, тоже. И потом ее освободили. Она очень стойко держалась. И она очень так беседовала со следователем, ее выпустили. И всех их 4 выпустили. Это Ливитская, она предала свою подругу Давыдову. Она, 4 человек она предала. А меня, ну вот никак она меня. А тут, значит меня еще, как же, мы же встречались. Ну я ее сразу распознала, то что она представляет. На отца Федора накричала. Он ее решил встречать, а меня он не встречал, хоть пол первого ночи приходил. И отец Федор стоит. Я выскакиваю:» Что такое, почему вы меня встречаете?». -:» А тут еще один человек.». Я говорю:» Это что, Любочку! Вы кого пригласили! Вы что, вы что делаете! Что вы делаете!». Он говорит:» Ты что, с ума сошла.». -:» Я не знаю кто из нас сошел с ума, но что вы делаете!». И все, этого было достаточно. Он ее привел в дом. И она меня увидала. Она меня увидала еще на станции, потому что, ее Лиза, Ольга провожали. Я подошла к ним, говорю:» Вы что?». -:» А мы вот Любочку провожаем.». А я так посмотрела в ее глаза, мама дорогая. Она в меня вот так впилась. И я увидала такие глаза. И я скорей дунула. А тогда по всей площади Рижского такая очередь стояла. Ну я то с сумочкой, маленькая  и я бегом, бегом, бегом. В какой-то вагон вскочила и на лавочку села. Сижу. Поезд приходил в пол первого ночи. Значит, едем, едем, едем. Вдруг я чувствую, я так вот сижу и я чувствую взгляд. Я открываю глаза и так через пол вагона так сидит и за мной Любочка наблюдает. Мама моя дорогая! Она меня нашла и села так за мной наблюдать. Ну я, это самое, в Иерусалиме вышла и пошла в последний вагон. Заскакивает отец Федор, я ему все высказала.

В: Это где, куда он ее привел? Где он был тогда?

О: В Чисмено, в деревне рядом. Вот так. И она пришла. Она исповедовалась. Он служил в деревне, в село Язвища, которое теперь там восстановлено и там есть у Волоколамска источник. Вот она туда и явилась. Вот там то я ее увидала. Отец Федор ее исповедовал, потом я захожу. Он на меня смотрит и говорит:» Бедная Ольга! …(31.16) что-то ужасное. Я говорю:» Это же артистка из балетной группы.». Она вот так кланялась, головой до пола, такие жесты. Это все, меня же этим не убедишь, я же не кланяюсь . Ужас. Он говорит:» Знаешь что, я из церкви сюда не вернусь. А ты уедешь, держись вот так вот и поедешь с ней вместе.». Вот я с ней вместе поехала. Представляете. Вот это один раз я с ней. Вот и списочек этот когда мне прочли, когда до нее дошла:» А Левитскую вы знаете?». Я говорю:» Какая интересная фамилия, Лермонтовым что-то повеяло.» ….(32.19). А вот Лизу Грошеву я признала. Потом они:» А Феодосию.». «Как, как?»,- я говорю:» Что-то такое редкое сочетание было. -:» Остапьюк, через мягкий знак». А я говорю:» Попробуй такой фамилии  иметь.». А сама я соображаю. Весь список духовных детей отца Агафона. Я слушаю это все. И когда отца Федора отпевали, …(32.53) после этого он умер, я подошла к мать Евпраксии и говорю:» Мать Евпраксия, меня спрашивали о ваших …(33.02).». А я знала, что мать Евпраксия …(33.08). Мать Евпраксия среагировала:» Передайте, чтобы нога Ольги никогда больше в моем доме не была и чтобы она забыла мой адрес.». Я говорю:» Ах вот как. Ее вызывали, она чиста. Ольгу вызывали, она стала агентом. Так. Почему так?». И я больше к мать Евпраксии не ходила. Прошло несколько лет, все уже. Она меня встречает:» Слушай, я тебе так давно не видала, так та- та, та- та, та- та.». Я смотрю, думаю: зачем ты говоришь, зачем же  человека облить грязью и все. И потом только отец Исидор, когда я все ему рассказала, он только один все понял, сказал. А они ничего не понимали. -:» Ты понимаешь, Ольга, то, что ты пережила, те, кто не пережил, тебя не поймут, хоть бы ты что не говорила.». Я говорю:» Батюшка, ведь я не могла спать. Эти крючья. Знаете, меня ведь допрашивал главный следователь по церковным делам. Это люди, они с дьявольской силой. У него глаза, из которых, если я опущу на минутку глаза, то крючья вот такие вылетают из глаз. Это человек, всецело принадлежащий сатане.». -:» Да, все точно, крючья. Ты очень правильно говоришь. Но, ведь никто этого не поймет. Ты вот им расскажешь.». Я говорю:» Батюшка, я говорила так и так. А они на меня ха-ха, ты струсила, ишь ты, трусиха. Мкеня же довели, вы не знаете, до какого состояния. Они меня довели до того, что хоть бросайся под поезд.». Ведь вот как бывает, свои. Он говорит:» Ничего, только ты не беспокойся. Ничего они не понимают.». А мать Евпраксия, он потом перед смертью говорил: толстая баба. Ничего не понимает.». Вот так. Когда вот Петю убили, я не ехала, но за мной ходили. Меня …(36.00). Я когда к отцу Исидору наконец приехала, Лиза набросилась:» Ты что, с ума сошла! Ты не приезжала!». -:» Лиз, я не могла приехать. За мной ходили.». Я вот так вот сижу и отец Исидор сидит, и так это все, как отец Исидор кричит:» Лиза, Лиза, как Ольга исстрадалась! Я не могу на нее смотреть! Ой, какие страдания!». Вот так. Так что, вот так у меня. Такие были отцы. Это были не отцы, а няньки. -:» Вот дал тебе женское сердце. И вот эта способность любить и жертвовать собой, такое дано женщинам. И во тебе вот, идущиму на служение, вот именно утешать страждущих и ( вот такое слово у него было, у патриарха Тихона)». Почему мне вот с 21-го года хотелось        , чтобы нашли патриарха Тихона …(37.44). И это же, понимаете, все таки сказать такое слово мог человек не постороннему. Ведь это же все тоже важно. Постороннему, что я вам скажу: вот вам дано такое-то сердце. А ведь значит он понимал кто перед ним. Это 21-й год 10 августа. На закрытие Засимовой пустыни. Больше я вам скажу. Я подумала: почему обновленцы. Ведь обновленцы, надо знать историю, как они тут это самое. Они же патриарха Тихона тогда обманули, обманули потом, что он в тюрьме. И они к нему пришли и сказали, что:» Знаете, надо спасти все материалы Синода и все.». И он им разрешил спасать материалы Синода. Человек в тюрьме. И его не допустили. И тут же, обман был жутким. Я хотела сказать:» Владыка, вы на деле седенький стали.». Понимаете, здесь есть. По-моему она была незаконной дочерью Станиславского. И если я не ошибаюсь, она была Любовь Александровна. Я помню ее маму, красивая такая женщина. Она была медсестрой у Станиславского. Она всегда была …(40.29). Любочка, она жила в ссылке вместе с Ириной в Костроме. Я ездила к Ирине в Кострому и с Любочкой мы очень как-то сошлись и все. И потом я как-то была у них дома, уж не помню по какому случаю и меня поразила семья. Уж я на сколько смеялась на этих святошь, но я никогда не относилась и по-моему я человек в общении такой ну простой, без всякой. Но я себя там чувствовала ужасно. Это вот интеллигенция, которая гвоорит там о театре, обо всех там вещах, обо всем. А я вот никуда, ничего не понимаю и не знаю. И вот такое это. И как я себя копала, ну вот совсем наверное ни к селу, ни к городу. Вот такая вот семья. И Любочка у них выпадала. И вдруг, она духовная дочь владыки. И вот она была в постриге и все. И вот она в ссылку угодила. Ну ссылка …(40.30), ничего страшного. И потом вот 100 километров они жили с Ириной вместе за городом, то есть, в Костроме. Ну в Кастрому я в 39-м году ездила. С Любочкой мне было легко. И она ко мне с очень большим теплом относилась. Ну вот после, когда я к ним попала, я почувствовала, что это все не по мне. Но с Ириной я, до ее смерти, в смерти я от гроба ее уходить не хотела …(42.41). Ирина была сама простота и она конечно …(42.48). А Любочка, попав, уже потом прописавшись в Москве, то есть, она под амнистию, не знаю чего там, что  и она попала опять в семью. Тут начались телевизоры. И Ирина, которая смотрела на Любочку так вот, считая себя за ничто, сказала:» Знаешь что, мне с Любочкой ни о чем говорить. Она так увлекается телевизором, всей этой жизнью и я не понимаю что с ней.». И я вот столкнулась с таким моментом духовных чад владыки, что я не знаю. Или вот получилось так, что вот гнули, гнули, гнули и они вот выпрямились. Это … такое не случилось. Они только вот на …(43.51) повела к отцу Тихону. Отец Исидор по-моему плакал потом. А тут не то. И вот так вот написала Валентина, что:» Ни тот путь я выбрала.». Потом кто же еще так сказал, тоже пошел. Вот такой твердости не получилось. Вот Елена, Нина, эти Рчшк, вот он говорил. Она была псаломщицой при храме.

В: Как храм назывался?

О: Ну увы, я не помню. А вы знаете, я не отдала им книжку. Пришла мать Вани Борановского, это была свекровь Надежды Мерцаловой за книжками:» Нам сказали, что книжки владыки у вас.». А я подумала: собственно говоря, да, у меня книжки, я на своем горбе что могла, то перенесла и отдавать книжки я не стала. Я сказала:» Нет».

В: А где они сейчас?

О: 12 книг в Засимову я отдала. А вот сейчас последнюю книжку я отдала Павлуше … . Я говорю:» Павлуша, у меня есть.». Он говорит:» Тетя, мне хочется старинные книжку вот с таким шрифтом.». У него один глаз и тот слабеет. -:» Настоящего языка. Я вот сейчас беру словарь славянского языка и мне хочется читать.»  …(46.02). Достаю вот такую книжку, в кожаном переплете. Я говорю:» Эта книга издана при Петре I. Вот смотри. А переиздана при Александре III. Но, уже копия, без исправлений.». И вот …(46.26) написано вот литописцами Нестером, Никоном, всеми, всеми. Я говорю:» Тут жития, это невозможно, эту историю. Потому, что они описывают не житие, они описывают как они жили. Это что-то невероятное.». Я начала, я говорю:» Знаешь что, это один роман несчастного этого, которого преследовала.». Ваня Барановский из ссылки вернулся вот. И они поженились. Вот Ваня, по-моему еще жив. Но, Надежда была с Еленой очень близка. Она как бы ее духовной дочерью была. А вот Александра Васильевна, вот Ванина мать, вот она ко мне явилась рано, рано утром за книжками:» Нам сказали, что книжки у вас.». Ну понимаешь, это нельзя передать эти чувства. Когда прошло столько лет и никто ведь, никто, ничего, только я одна таскала эти книжки. На спину рюкзак и через всю Москву. Ведь это …(0.48) переулок, это надо представить, волокла. И все, что я перевезла отец Федор у меня забрал, все перевез. И там во время обыска все забрали. У меня очень мало осталось. Я уходя сказала:» Придет отец Федор, вы скажите, чтобы он брал вот отсюда, а эти книги не трогал.». Прихожу, отец Федор взял то, что не трогать, а то, что. И у меня он все разъединил. Потом я у него нашла Златоуста, том, которого у меня не хватало. У меня остался один том не переплетенный. А там переплетенный. И открываю книжку и читаю:» Дорогое мое чада, Ольга». И он мне пишет письмо:» Поздравляю тебя со днем ангела.». И на тебе, я взяла через столько лет, отец Федор мне пишет письмо …(0.49). Вообще мне как-то доставалось очень много любви, но мне все это приходилось скрывать, потому что, люди как-то с ревностью что ли относились. Вот, например, отец Федор мне говорит:» Приезжай на дачу.». А у меня бюллетень, у меня страшный на нервной почве из-за отца Федора, потому что, он пропал  и все решили, что его арестовали, а у меня …(2.41) на нервной почве случился. И ничего я сделать не могу. И я дошла, я ничего не могла есть, вот в таком состоянии. И я пошла в поликлинику и там продержалась. И когда я приехала на вокзал, вот так последняя электричка уходит. Еще ехать вечер и ночь. Я приеду в 12-м часу туда, еще идти. И я позвонила Серафиме Степановне, говорю:» Серафима Сьтепановна, вот что делать? Отец Федор сказал приехать, а я вот только освободилась. Вот я звоню с вокзала.». -?:» Да ты что, с ума сошла ехать. Ни в коем случае не едь к нему. Езжай домой.». Я поехала. Я приехала домой. Потом, через вижу Лизу Грошеву:» Ольга, никогда не думала, что ты для отца Федора столько значишь. Знаешь, он покоя не находил. Все время выходил на улицу, смотрел на дорогу, собрался идти на железную дорогу, тебя встречать. Он так боялся, что с тобой что-то случилось. Все говорил:» Что могло случиться, что Ольга не приехала.». Знаешь, мы как-то все себя чувствовали, что мы как здесь, в общем, напрасно. Все дело в тебе.». Я конечно ничего не сказала. Я просто сказала, что:» Я не попала на электричку и еще час надо следующую ждать. И было очень поздно. Я бы приехала к 12 часам, самое раннее. Я не решилась. Я решила, что все уже спать легли.». -:» Ты знаешь, что он до часу места себе не находил. Я никогда не думала.». Понимаешь, вот так вот. А я знаю, что мы с отцом Федором на столько одинаково переживали потерю батюшки, отца Никиты, что я ему была ближе всех из всех. Потому, что взаимное вот такое переживание, взаимное отношение к батюшке так, как мы, вот всецело вот у нас. У каждого, у Лизы был отец Роман, отец Герман, это все. Она так. У Тани был владыка. У этого был еще кто-то. У меня никого, ничего. У меня был батюшка, отец Никита. И когда я к отцу Федору пришла, после полутора лет у Отца Зосимы, с которым я не могла общего языка найти, ну нет, потому что, он другого был строения. И когда я с отцом Федором нашла общий язык, я вдруг, я сказала:» Знаете, я ведь могу плакать, я могу говорить о батюшке, я могу вам сказать.». Я видела, что отец Федор и со мной готов плакать. Он меня вот так, это было что-то необыкновенное. И я знаю, что дороже вот в ту минуту, ну не было. Ну вот все это было, ну вот я настоящая. А он, недаром он сказал, что, когда батюшка умирал:» Если батюшка жив, я готов  еще на 10 лет в ссылку идти, ну чтобы только он жил.». Вот какая была любовь. Они вместе сидят.

В: Кто это?

О: Владыкины духовные. Владыка объединил Нину и Лену и они жили вместе. Это уж точно абсолютно. Это как одно лицо.

В: Она выполняла его поручения?

О: У них было все общее. Нина была мягче Елены. Я с ней беседовала, когда я была в таком состоянии. Я говорю:» Боже мой, мне завтра идти в первый раз на работу.». Это мне было 18 лет. И Нина мне говорит:» А вы знаете что, вам будет легче.». Я говорю:» Почему?». -:» А такое, все таки когда учишься, то там само общение более близкое, люди более лезут к тебе в душу. А на работе, исполняй свою работу. А на работу смотреть надо, как на послушание.». Вот это такое было так я как раз хотела сказать, что  это надо написать где-то в начале статьи, когда вот в отношении, что к старчеству, старчество, но послушание воспитывало во всем. И люди, которые работали на советской службе должны были относиться к работе в советских учреждениях, как к послушанию и исполнять это на высшем уровне.  Ирине Зотовой на допросе следователь сказал:» Да, мы прекрасно понимаем, что вы, все верующие прекрасные работники. Так у нас обычные люди даже не работают. Но, идеологически вы не с нами. Так что, вы для нас чужие люди.». Это уж такой росчерк. А вот это отношение, что советский. И вот об этом тоже в одном месте Валентина Ильинична пишет, что:» Мы относились к советской работе, как к послушанию.». Так мы и относились. Иначе мы не могли. Вот это я бы тоже сказала.

В: А ее тоже посадили, Нину?

О: Вместе их арестовали с владыкой в одну ночь.

В: Значит примерно тоже в 40-м она освободилась?

О: Думаю, да. Но, Нина, они потом, может их потом послали в разные лагеря, что я о Нине не слыхала больше. Потому, что об Елене я слыхала. Потому, что Надежда Мерцалова была как бы это. А Нина, она была более тихим человеком и мягче как бы вся.

В: То есть, что дальше после ее освобождения, неизвестно?

О: Я не знаю. Просто не знаю. Потому, что я же все же не владыкина. А Таня конечно, хоть и владыкина, ничего не знает. Ну он … всех с миром, … все с миром. Прямо ей канон …(10.20). «Да, я»,- говорит. Я говорю:» Как же выходило так, что я приходила не к тому владыке, что ли выходит.». Я просто шла и все. Даниил- брат владыки Иллариона. Он говорил так:» Священники в твоей епархии делятся на 3 категории. И нет ни одного священника, которого не принуждали бы к сотрудничеству с КГБ. Нету. Всех принуждали. Но, священники делятся на 3 категории. Первая категория- это, эти священники не приходили ко мне. Их тут же арестовывали и как правило они не возвращались. Они на столько отвергали все требования к сотрудничеству, что их лишали права служения, их тут же высылали. Они ко мне не приходили. Я видел их судьбу сразу. Вторая категория, которые соглашались. И они бежали ко мне бегом: вот так-то, так-то, так-то, что делать. И я им говорил: а вы вот так. И я как мог ими руководил, потому что, имея большую, сильную возможность, как существовать, надо было как-то ладить с КГБ. А третья категория- это люди, которые ко мне никогда не приходили. Эти становились.». Вот это характеристика владыки Иллариона брата.В

: Когда он это говорил? Вернее, про какое время он это говорил?

О: Вот про 30-е . Вот он же умер тогда. Он же умер до войны. Это дже все же чушь. Этого же вообще не было. Понимаете, я пишу, что:» …(13.35) был в ссылке в Средней Азии.». Ну фотографии приведены вообще неверно. Арсений ….(13.50) ташкентский, а это совсем Грищук. И письма эти попали в КГБ, значит она отнесла. Что, я говорю, что она никогда бы на католичках. Даже говорили, что она приняла схиму. Вот об этом мне говорили, что Елена приняла схиму. Монашка, постриженная не просто в мантию, а в схиму. И так владыка ее высоко ставил. Ну вот я не могу здесь найти, а я же читала статью, статью я читала больше. По всей вероятности я все прочитала. Это журнал.

В: А у вас копия его есть?

О: Да. Там жили сестры. А рядом была коммунальная квартира. И надо было отвоевывать эту квартиру. Для этого дела там было срочно прописан некий иподьякон Николай и Таня Сычева. Для этого они, тогда же для этого зарегистрироваться ничего не было, срочно значит они зарегистрировали и должны были создавать видимость семейной жизни И владыка значит ужасно. На утро Таня приходит. -:» Ну что?». -:» Ничего, видимость создавали.». Ну и она говорит:» Мы создавали, создавали.». Ну в общем-то потом Николай отошел от Церкви совсем, от Петровского отошел. «А потом»,- она говорит:» Я его встретила, то ли перед войной. И он меня увидал:» Таня, как хорошо тогда было. Знаешь, как тогда хорошо было.».». Он был такой тяжелый человек.

В: Это какое-то зеркало, я понимаю.

О: А не окно? Не знаю, я не могу ничего сказать. Мне нравиться тоже. А я вот ту фотографию, которую вы у меня взяли, потом она находится у батюшки, отца Леонида. Потом, вторая фотография, он в Новгороде, на кладбище служит панихиду. Батюшка у меня зачем то взял и так до сих пор не отдал. И я ужасно переживала. А фотографии мне принес мой папа. Я страшно удивлена была. Владыка еще сидел в тюрьме и я очень, я так переживала все это. И вдруг 5 числа, а тут как праздники …(18.04). И папа пошел к своему товарищу Александру. И что-то разговорился о том, что: вот моя дочь, Ольга Александровна ужасно переживает за владыку. -:» А, а вы знаете что, я сейчас дам фотографию.». И он вынес эти 2 фотографии. Приходит папа и говорит:» Вот тебе Александр Тимофеевич прислал.». Я так была потрясена. Я на обороте карандашом написала: 5 мая 1935 года. Прошло много лет и опять у меня нет фотографии. И вдруг опять кто-то пришел и дал мне фотографию владыки. Такую же в точности. Вот так все владыка от меня не уходит.. Какой ужас. Анна вот у них Сухоревская бывала. Они иконы боялись держать. у них ничего в комнате не было. А Софье было 90 с лишнем лет. А Шура держала иконы под подушкой, младшая сестра. Ее заочно отпевали потом. Но, самые интересные факты я скажу, что сестер вызвали и им отдали вещи владыки и сообщили, что:» Ваш брат расстрелян.». Представляете, вещи, тогда вернули вещи. И это я тоже помню. Вот такой случай. Стоят 2 монаха и разговаривают. Вот владыка мне гвоорит: Знаешь, один говорит:» Вот знаешь, вот если видишь, что брат делает не так, то надо ему сказать, что он не так делает.». Второй говорит:» Ну ведь тогда окажется, что ты почитаешь себя выше его и знаешь больше его.». -:» А как же быть, если он делает не так?». Вот они стоят и разговаривают. В это время идет человек, если я не ошибаюсь, это был очень большой человек …(21.27). Это из высоких дворян и так далее. Послушанием у него было выносить нечистоты. Он идет с ведром нечистот …(21.44).

В: То есть, это не отец Амвросий?

О: Не, не, не. И вот владыка мне и говорит:» Они посмотрели и они поняли, и знали кто этот человек, какого он смирения достиг, что он выносит эти нечистоты. Такое послушание. Они ему кричат:» Отче, отче, подожди минуточку. У нас тут к тебе вопрос.». Он отвечает:» Что меня, дурака спрашиваете.». -:» Подожди, вот мы не знаем как ответить на этот вопрос.». -:» А что я, дурак понимаю. Знай сам себя и хватит с тебя.». И вот владыка мне:» Вот ты понимаешь. Все, им больше сказать нечего. Потому, что первым делом смотри на себя и знай себя. И не рассуждать надо: вот брат согрешает, а ты пойдешь его учить.».

В: А где можно уточнить это? В какой книге это написано?

О: Ну вот я собрала столько об Оптиной пустыни. Там это есть.